— Цыц! — шикает он на меня и говорит
строго: — Если ты умная женщина, то ты сейчас выйдешь из квартиры, заберешь
детей, свозишь их в аквапарк. А когда вы вернетесь, я буду ждать вас здесь.
Сделаем вид, что ничего не было. Так поступают цивилизованные люди…
— Значит, я не цивилизованная, потому
что я на это не пойду! Я хочу развода!
Максим явно злится, буравит меня строгим
взглядом.
А потом справляется с собой, заявляет
как ни в чем не бывало:
— Окей, хочешь развода — пожалуйста.
Чемоданы в зубы и на выход. Как надоест бомжевать, вернешься.
В очередной раз за последние полчаса
обалдеваю от его наглости.
— В смысле я с чемоданами? У тебя хоть
капля совести есть?
— Это моя квартира, и я диктую условия! —
Максим моментально выходит из себя.
— Прям уж так вся она твоя, — всплескиваю
руками. — А ты не забыл, что половину стоимости этого жилища оплатила я? Я же
продала родительскую квартиру, чтобы мы могли позволить себе эту трешку!
— И что? — он пожимает плечами. — Кого
это волнует?
— Ты совсем уже с катушек съехал? А даже
если так, эта квартира — совместно нажитое имущество, так что мы будем делить
ее напополам! — заявляю со всей серьезностью.
— Еще чего, — хмурится муж. — Чтоб ты
знала, я переоформил ее на маму. Так что не тебе выпендриваться…
Моя челюсть летит вниз.
— Что?! — пялюсь на него как на
сумасшедшего. — Максим, зачем ты это сделал? У нас трое детей, неужели ты…
Он резко меня перебивает:
— Это у тебя трое детей, не у меня. Ты
вообще должна сказать спасибо, что я когда-то принял тебя с нагулянным
ребенком! Я почти девять лет терпел ее присутствие, оплачивал ее еду, одежду…
Где моя благодарность?
Он этими словами меня будто избивает. Я
ожидала услышать от него что угодно, но не это.
— Ты же растил ее с рождения, — стону,
внутренне корчась от боли. — Как ты можешь так говорить? Неужели ты совсем не
любишь Еву?
— А почему я должен любить Еву? — еще
больше начинает возмущаться Максим. — Она мне никто!
В этот момент позади слышится скрип.
Мы оба поворачиваемся и видим в дверях
Еву.
Дочка смотрит на нас огромными влажными
глазищами. По одному ее виду я легко понимаю — она слышала последние слова
Максима.
— Ты свинья! — шиплю на него.
Спешу к дочке, крепко ее обнимаю и
увожу.