— Мэлли, полегче!
Низкая звуковая волна,
соприкоснувшись с окраской ауры Мэллори обратным течением,
обогатилась цветом и явила юношу в черной кепке с белым принтом
«69». На лице красуются едва выросшие усики и тощая бородка.
— Да какая, нафиг, разница? Круши,
ломай, устрой дестрой, порядок — отстой…
— Мы ж сюда забрались только
посмотреть, не?
Еще одна волна цвета озарила
девчонку в красной бандане с черным черепом и пирсингом в губе.
— Катька, запихни свою
любознательность в жопу! Мэлли, дело говоришь! Нахрен эти
корпорации и их власть. Власть народу! Так говорили раньше?
Новый участник беседы присосался
колышущимся каналом-щупальцем к общей цветастой извивающейся
схеме.
Рослый пацан с синяками под глазами,
в прозрачной черной сетчатой майке и шортах.
— Да, точняк!
— Ага, завали насос.
— Круши все, что видишь!
Растушеванное невидимой кистью
пространство зацепило еще несколько ребят.
— Устрой дестрой, порядок —
отстой…
— Круши, ломай…
Ребята запели какую-то песню, снося
все на своем пути, оставляя за собой след из рухляди и мусора.
А мое тело подневольно тянет за
ними. Ощущение недееспособности — отвратно. Потерять возможность
задавать вектор своим действиям — не в моем вкусе совершенно. Так
тут еще и как силком тянут, силой подталкивают. Глаза как будто
обхватили чьи-то пальцы, сжимая белки костяшками, и водят вправо,
влево. Не то что командуют, а просто обязывают смотреть «куда
надо».
Мэллори, возглавляющая этот
хулиганский дебош, выплюнула жвачку и задымила неким аналогом
электронной сигареты, что ранее курили нон-стоп, не беря в голову
вредные последствия… Хотя, если я правильно понимаю, сто лет назад
уже прекрасно знали, какой страшной болезнью и возможной
мучительной смертью это грозит.
Многие люди всегда плевали на
безопасность и здоровье, ставя сиюминутные желания на первое место.
Что в древние времена, что в недалеком продвинутом прошлом. Плюют и
сейчас. Дурость убила многие разумные причинно-следственные связи,
притупила желания, окислила мозги и испортила взгляды на жизнь… Но
даже так — чувство самосохранения, базовые инстинкты выживания
остались. И в противоречие им всем, что Дурные, что Просветленные —
продолжают пить, курить, нюхать, колоться и находить способ себя
одурманить, получить удовольствие — не смотря ни на что. Далеко
ходить не надо: моя Кристина с радостью кумарит, хоть что ей
говори; я — выпиваю; отец — балуется смесью коллекций химикатов
Бахчисарая, забивая в трубку; Дурные в пригороде выращивают
странные фрукты…