Надо придумать, как отправить ее к врачу, ей нет и семидесяти,
она еще может пожить.
Возле нашей дерматиновой коричневой двери, обильно украшенной
выцветшими наклейками Барби и свеженькими – ниндзя-черепах,
Борькиных любимцев, я остановился, пытаясь вспомнить, есть ли у
меня ключ. Должен быть. Вот только где он? В карманах нет, в сумке…
Да вот же, в боковом кармане!
Из-за двери доносился мерный стук, будто кто-то гвозди забивал.
Сегодня понедельник, мать должна быть на работе в поликлинике, отец
– на дежурстве. Наташка уже вернулась?
Ощущение было, как у Орфея, спускающегося в Ад. Из всех моих
близких до 2025 года дожил только Борис. Отец погиб при исполнении,
когда я учился в одиннадцатом классе. Наташка сгорела от алкоголя в
начале двухтысячных. Маму в 2017 забрал инсульт.
Я толкнул дверь. Она оказалась не запертой и поддалась. Луком в
квартире пахло так, что защипало в глазах. Бах-бах-бах – монотонно
стучало в кухне. Прежде, чем сунуться туда, я посмотрелся в зеркало
в прихожей: волосы слиплись от крови, на лбу и скуле засохшая
корка, рубаха… уродская клетчатая дедова (земля ему пухом!) рубаха
изгваздана. Ну а как иначе, когда тебя по земле валяют?
Я смотрел на свои пухлые щечки, носик пуговкой и пытался найти
привычные черты. Лошара как есть, и крутая стрижка не спасает. На
такого посмотришь, и нога сама тянется, чтобы пнуть под зад.
Ничего, пару кэгэ быстро скину, подкачаюсь за лето, и осенью меня в
классе не узнают.
А пока – прошмыгнуть в ванную, привести себя в порядок, а то
причитаний будет…
— Павлик? – удивленно воскликнула мама, и я замер с протянутой к
двери рукой.
Медленно-медленно обернулся. На меня смотрела женщина за сорок с
оплывшим распухшим от слез лицом и русо-седыми волосами, собранными
на затылке в неопрятный хвост. Ей же всего тридцать шесть! Она ведь
совсем не старая!
В той жизни мама ушла, не простив меня, а я так и не простил ее.
И сейчас безумно захотелось все исправить, потому что так сложно
сказать нужные слова вовремя и так просто не успеть этого
сделать.
— Что случилось, Павлик? – спросила она, шмыгнув носом, только
сейчас я заметил, что она держит огромный нож. – Ты опять
подрался?
— Ерунда. Ты плакала? Почему ты не на работе?
Мама округлила глаза.
— Меня отправили за свой счет, уже второй месяц как я дома. Сын,
с тобой все хорошо? Ты прямо сам не свой.