— Павел. Выйдем.
Мы с Наташкой переглянулись. Моя рука скользнула в карман
ветровки, я сунул пальцы в отверстия вентиля и сжал кулак. Протопав
в прихожую, я остановился в полуметре от отца и вскинул голову:
— Сразу говорю: бить себя не позволю.
Отец поджал губы, шагнул ко мне и протянул руку. Я не сразу
решился ее пожать. В чем подвох?
— Сын, я тобой горжусь! Ты поступил, как настоящий мужчина.
Только сейчас до меня дошло, что он говорит о задержании
домушников. Пожалуй, впервые отец обращался ко мне, как к человеку,
а не как к докучливому зверьку.
Проснулся я по будильнику в шесть, растолкал Наташку. Пока она
стонала и ворочалась, отгоняя сон, сунулся в холодильник, надеясь,
что отец не съел остатки моей колбасы. Холодильник в этот момент
включился и рыкнул на меня.
— Пошел в пень, это моя добыча, — крикнул я в его пустые недра,
где угадывалась зелень, банка молока, яйца и миска с клубникой.
Если остатки колбасы тонко нарезать, их должно хватить на два
завтрака. Ну, или на двоих: меня и Наташку, крысятничать я не
собирался. Но похоже, кто-то схомячил деликатес.
— Я ее за зелень спрятала, — призналась сестрица. – В большой
семье клювом не клац-клац.
Вообще-то в оригинале не «клювом», но сути это не меняет. Я
нашел колбасу и спросил у сестры:
— Будешь?
Она помотала головой.
— Не лезет.
Вытащила из-под кресла отвратительный кофе, который подарили
Каретниковы, поставила чайник на газ, и тут вырубили свет.
Холодильник зарычал, трепыхнулся и утих. Воцарился полумрак.
Выпив бодяги и вроде взбодрившись, мы соорудили бутерброды с
колбасой в дорогу, взяли удочки, накинули куртки – по утрам было
холодно, и пар валил изо рта – и на автобусе, который отправлялся в
шесть сорок, поехали на мол, хотя ранний подъем был необязателен.
Ставрида – странная, она может не ловиться утром или на закате, как
нормальная рыба, но переть в обед, а потом вдруг исчезнуть на пару
дней.
Нас с Наташей на рассвете подняли жадность и азарт. У Наташки
впервые появилось столько денег на руках, она даже свидание
перенесла на вечер: жадность поборола любовь. Так глядишь и отойдет
Владик на второй план.
На набережной было пустынно. Процокала когтям собака по
асфальту. Прожужжал дед на мопеде, судя по удочкам — наш конкурент.
Привычно фоном гудел порт. Закрывая горы, к выходу из бухты
медленно двигался гигантский сухогруз, буксиры на его фоне
смотрелись резиновыми утятами.