— Да, бля-я-я... Заткнись уже, пожалуйста... — небрежно докрасив
мизинец, не выдержала я и наконец вскочила.
Старательно растопыривая пальцы на ногах, набадяжила кофе,
плеснула в него молочка ... и чуть благополучно не
расхреначила это всё об пол, когда, развернувшись, увидела Дениса —
стоит, сунув руки в карманы и, слегка вскинув голову, разглядывает
меня.
А я ойкнула и заревела. Сходу. Вот прям так, с кофе в руке. Ну
не дура? И, главное, даже не заметила, как поджала пальцы на ногах,
смазывая к чертям лак.
А Денис , очень спокойно, неспеша, бесцеремонно забрал и сунул
кружку с кофе в мойку, а потом обнял меня. Крепко. Так, что не
вздохнуть. От него пахло табаком и лосьоном после бритья, и... К
чёрту! От него пахло Денисом, что бы это ни значило! Совершенно
особый, уникальный запах, от которого крыша едет.
Стянул полотенце с моей головы, зарылся лицом в мокрые
волосы:
— Привет, Милаш.
— Привет...
— Чего ревёшь?
Пожала плечами, всхлипнула:
— Соскучилась, наверное.
Усмехнулся:
— Наверное?
Промолчала. Сам-то ты как на этот счёт, м?
— Обиделась?
Мотнула головой — нет.
— Врёшь. Обиделась, психанула и решила проучить. — Зажал моё
лицо в ладонях, заглянул в глаза: — А я просто не смог.
Обстоятельства, понимаешь?
Киваю часто-часто, а у самой сердце инеем покрывается — и это
всё? После полутора недель разлуки? Просто обстоятельства? Не
смог?!
— Милаш... — хочет что-то сказать, но произносит лишь имя и
замолкает.
Молчит и смотрит. «Держит» серьёзное лицо, брови хмурит... а я
вижу, как с каждой секундой всё больше «плывёт» его взгляд, а в нём
всё то, что не выразить словами. Дурак. Ну скажи, мне так нужно это
услышать! Но он только растерянно выдыхает:
— Милаш...
И срываемся оба, целуемся как безумные. Полотенце ослабев,
сползает с меня, и Денис вжав меня в стол, наваливается, сминая
одну грудь в ладони, а другую терзая губами. Я запрокидываю голову
и дрожу. Какой он жадный! Какой бесцеремонный и голодный! Хватает
за задницу, рывком усаживает на столешницу между мойкой и плитой.
Дёргано, суетливо расстёгивает ремень в джинсах, но замирает вдруг,
глядя мне в глаза. Я не поняла. Растерялась и даже испугалась
немного:
— Чего?
С моих губ урывками слетает дыхание, до безумия сладко горит в
промежости. Соски болят от напряжения, и до одури хочется безумства
— того абсолютного и развратного, какое может дать мне лишь
Денис... Но он только смотрит и гладит большими пальцами моё лицо —
губы, щёки, подбородок.