- М-да, - Тихоня поежился и поднял руку к шее.
Крестик?
Тот самый, подаренный им и вернувшийся? Спрашивать неудобно.
- Взял, - пояснил Тихоня. – Все же отца. Да и… он бы не был
против. Пусть в доме Божьем нет места, таким как я, но как-то оно…
спокойнее. Так что с этим стало?
- Арестовали его. Сперва за кражу лошадей. Потом – за
мошенничество. Дальше все вскрывалось потихоньку. Хотя… количество
убитых им людей до сих пор не
известно[1]. В конце концов его повесили.
И умирал он долго… ну а когда описывали преступления и применили
термин. Мне он кажется подходящим.
- Повесили – это хорошо…
- Есть мнение, что подобные люди больны, - заметил Бекшеев,
глядя в окно, впрочем, темнота за стеклом стала вовсе кромешной и
разглядеть что-либо не представлялось возможным. – И что необходимо
их лечить. И что сами они глубоко внутри осознают свою болезнь. И
желают, чтобы кто-то остановил их.
- Серийный, значит, - повторил Тихоня. – Убийца…
Он оперся на стену. И замолчал.
Так и молчали, глядя в темноту. Долго? Кто его знает. Может, и
вечность. Но навряд ли дольше пары минут.
- Был у нас… один… я уж на что злой, а он и вовсе… то есть он-то
как раз не злой. Только… нравилось ему это дело. Допрашивать. Так
нравилось, что наши его боялись, - Тихоня оперся на стену и голову
запрокинул. – Я-то от ярости разум терял. А он… он всегда
спокойный. Вежливый. Улыбается. И никому-то дурного слова не
скажет. Со всеми такой… и с девками ласковый. Цветочки, конфеты или
хотя бы сахар… паек у нас особый был. Но если уж дело… ломались у
него быстро. Только он все одно не останавливался. Потом… ушел.
Поговаривали, что особисты забрали. Уж не знаю, работать или же… в
общем, и знать-то не хочу особо. Дело в другом. Мы… однажды в рейд
пошли. Глубоко… в смысле, далеко и долго. Земли еще те, занятые. И
языков с собой таскать не станешь. Выпотрошил и в расход. Он сам
попросил, чтобы ему оставляли. Сперва он убирал за собой. Только
волос прядку на память брал. Оборачивал так ниточкой.
Аккуратненько. В бумажку. И подписывал. Номерочком… и прятал, да. В
кисет. У всех в кисетах табак, а у него – волосья мертвых фрицев.
Ну так вот. Уже как назад пошли, он повадился руки отрезать.
Мертвякам. И выставлять, так, чтоб видно.
- Зачем?
- И галочку рисовал. Кровью. Типа знак его. Мы тоже спросили,
мол, на кой? А он ответил, чтоб знали, стало быть. Что его дело.
Чтоб его и искали. И взять попробовали… если смогут. У них же ж
тоже свои специалисты имелись. Так вот… он не хотел, чтоб его
поймали. И останавливаться не хотел. Он вызов кидал. Вроде как…