- Что? Устала пасточка? – погладила я
его между мягкими ушками. – Соберись, Беляш. Не бросай меня в
начале пути в нашей борьбе за свободу и независимость.
Открыв оба своих чемодана поочередно,
стало понятно, что папа ничего слышал и не знает о моих личных
границах. Он не погнушался даже порыться в моем нижнем белье, чтобы
вынуть из-под него принадлежности для рисования, которые я там
припрятала. Даже простого карандаша мне не оставил.
Разочаровано качнув головой, я
проглотила ком обиды. Закрылась в комнате изнутри и переоделась в
лосины и укороченный спортивный лонгслив. В облипку было абсолютно
всё. Покрутившись перед зеркалом на дверце шкафа, пришла к выводу,
что для прощупывания почвы, имя которой Пётр, этот наряд кажется
мне вполне сносным. Нужно понять, будет ли он глазеть на меня и
пускать слюни. А затем дело за малым - соблазнить и нажаловаться
папочке на харассмент.
Из комнаты я спустилась с Беляшом.
Оставлять его в незнакомом помещении одного не хотелось. Вдруг
навалит на чужбине, а мне потом это всё придется убирать.
Внутри дома никого не оказалось.
Поэтому, не разглядывая окружающую обстановку, точно зная, что
привыкать к ней бессмысленно, я вышла на улицу и пошла на звуки
голосов, что слышались за углом дома.
Едва я вышла из-за угла, как сердце
упало в кроссовок и начало там биться в предсмертных конвульсиях. Я
в жизни не видела таких огромных собак, как та, которая стояла у
ноги Петра и скучающе смотрела на меня и Беляша, который, похоже,
почувствовал себя бессмертным, подходя к собаке. Кажется, это
алабай. И на его фоне мой мопс казался даже мне выпердышем,
которого скатали из шерсти с задницы, скорее всего, именно этой
собаки.
- Что застыла? – обратился ко мне
Пётр. – Не бойся. Найда не кусается. Целиком проглатывает.
- Очень смешно, - бросила я нервно,
неотрывно и с большой опаской глядя на то, как ее обнюхивал Беляш.
Она же его точно может целиком проглотить и даже не подавится.
- У тебя кроме костюма аквалангиста
ничего с собой нет, что ли? – вновь вернул к себе внимание Пётр, а
я поняла, что совершила большую глупость, абсолютно пропустив его
первую реакцию на мои обтянутые формы. И снова вижу всё того же
хмурого нелюдимого типа напротив, который, похоже, отчаянно пытался
понять за какие такие грехи я ему досталась.