По спине пробежал холодок от мысли, что придется остаться одной. Парень спокойно сказал:
— У тебя будет время встретиться с тем духом, — нож указал на кулон, висевший на моей шее. — Будем на связи. Если что-то произойдет, то сразу звони.
Брюнет свел брови, глядя на то, что я достаю кастрюлю.
— Ты готовить собралась? — выдал он вопрос с сомнением в голосе.
Я кивнула, ожидая, что Малах начнет ворчать насчет потенциального беспорядка. На секунду его лицо стало задумчивым, а потом он неожиданно дружелюбно спросил:
— Что делать будешь?
Серые глаза уперлись в меня. В последнее время от его компании то и дело становилось неловко. Отворачиваясь к шкафчикам, я пробурчала себе под нос:
— Карбонару.
Раньше готовить приходилось часто. Алиса либо делала завтраки, либо пекла печенье. Когда нам обеим лень было заниматься приготовлением пищи, мы сооружали «нищенские» бутерброды. Хлеб и тонкий слой сметаны. Люцифер обожал такие дни.
Я перевела взгляд на дальний угол квартиры, в котором поселился питомец. «Тяжело тебе приходится, пушистый», — пролетело виновато в голове от мысли, что кот страдает из-за нахождения рядом с призраком. На это он равнодушно полизал свою лапу. Пока расстояние между нами сохранялось приличное, то его словно и не волновал призрак.
Я сощурилась, заметив новую лежанку, затем перевела взгляд на брюнета, который точил нож и при этом дымил как паровоз. Заботится о животном, хоть кот его и не любит. Господи, какой же он странный.
Готовые блюда пришлось ставить на противоположную сторону острова. От еды разносился приятный запах на всю квартиру. Уперев руки в бока, я довольно сказала:
— Мистер точильщик ножей, прошу к столу.
На лице брюнета появилась ухмылка. Он как раз заканчивал с последним.
— Точно не отравлена? Может, ты маньячка? — с сарказмом спросил брюнет.
Глаза закатились. Какой злопамятный, подумаешь, один раз назвала маньяком. Хотя в мыслях я его так звала постоянно, но ему об этом знать необязательно. Пока мы ели, Малах рассказывал, что делать, если встречу призрака и тот будет не в самом лучшем расположении духа. Оказалось, часть из этих ножей были заточены для меня. Не верилось, что я смогу воткнуть в сердце ребенка один из них.
— Если дух озлоблен, а ты не сделаешь этого, то умрешь, — нравоучительно изрек он, поедая пасту.