Нужно
было действовать быстро. Я, пошатнувшись, встала с больничной
койки. На меня надели какую-то потрепанную пижаму. Вернее,
больничную робу, доходящую до икр. Одежды, в которой меня привезли,
нигде не было видно. Я заглянула в тумбочку. Скривившись от боли, я
наклонилась и вынула оттуда часы, золотые серьги и паспорт. Открыв
его, я чуть ли не заплакала от радости. Мой собственный паспорт.
Какая оплошность с его стороны, положить
паспорт здесь. Брать часы и серьги я не хотела, но понимала, что
оставлять их здесь будет глупо: и то, и то стоило хороших денег, а
деньги мне будут нужны.
Одежду я
так и не нашла. Бежать из больницы в тонкой робе, когда за окном
конец сентября? Да меня остановит же первый сердобольный прохожий и
сдаст в полицию или в психушку.
Ничего не
оставалось, как выйти в коридор и заглянуть на медсестринский пост.
Может, хоть там я найду одежду?
Я
осторожно открыла дверь и выглянула. Она предательски скрипнула. Я
замерла, прислушиваясь. Стопы занемели от холода, но мне было все
равно: лишь бы ускользнуть.
И снова
мне повезло. Дверь палаты напротив была приоткрыта, и в неё попадал
свет от потолочной лампы в коридоре. Я тут же заметила одежду,
аккуратно сложенную на стуле. Оставалось только надеяться, что
больная, которая обитала в этой палате, спала крепко.
Прикусив
губу, чтобы не закричать от боли в рёбрах, которая выбивала из меня
дух при каждом шаге, я скользнула в палату. Бросив взгляд на
кровати, я увидела, что, как и в моей палате, занята была только
одна. На ней, отвернувшись к стене, спала какая-то женщина. Не
теряя времени даром, я схватила одежду со стула. На его спинке
висела сумка. Я поколебалась, но все же заглянула внутрь. В
кошельке оказалось несколько пятитысячных купюр, пара бумажек по
тысяче и несколько пятисоток. Совесть не позволила мне взять все.
Может, у этой женщины тоже не было других денег? Я взяла одну
пятитысячную банкноту, две тысячных и выгребла кое-что из мелких
купюр. Закрыв кошелёк, я, поколебавшись, все же открыла его снова и
вытащила ещё одну пятитысячную. Свой поступок я оправдывала тем,
что у женщины все равно осталась приличная сумма. Гораздо больше
той, что взяла я. «Вот ты и воровка, Тая», — горько подумала
я.
Все,
хватит! Нюни буду распускать потом! Я тихонечко пробралась к двери
и вдруг заметила в углу пару ботинок. Нет, мне и правда везло
сегодня. В кои-то веки бог был на моей стороне.