Меряю температуру. З9. Начинаю
сомневаться, правильно ли я поступаю. Но мне почему-то кажется, что
если я вызову помощь, его просто добьют. И меня заодно.
Поэтому буду надеяться на его
молодой и здоровый организм, который хочет жить.
Делаю укол от температуры. На места
ушибов прикладываю замороженные пакеты из холодильника. Глебу
повезло, что папа не успел перевезти их в город. И жду.
Обтираю, меняю холод, слежу за
температурой. Ночь проходит весело.
Но зато в шесть утра меня ждет
награда - 37,2. И тихое, шелестящее:
-Пить, - пою жертву бандитизма через
соломинку.
А после вырубаюсь на пару часов на
кресле. Свернувшись клубком словно кошка.
-Эй! Как там тебя! - слышу сквозь
сон.
И лишь усилием воли разлепляю
глаза.
Встречаюсь с кофейной гущей чужого
взгляда и соображаю, кто я, где я, что я.
-Чай сделаешь? Сладкий? - голос у
моего гостя теперь звучит значительно лучше.
И меня это раздражает.
-Блинчиков тебе не напечь? -
огрызаюсь я.
-Не надо, - вполне серьезно отвечает
страдалец, - Вряд ли я с отбитым ливером смогу есть.
Потираю лицо руками, Длинные волосы
перепутались и напоминают копну соломы при сильном ветре. Вот это
ночка!
-Почему не сбежала? И как тебя
зовут?
Глаза у мужчины теперь чуть
посветлели и теперь в них плещется тепло. Так, что хочется смотреть
в них вечно. Встряхиваю головой. Это просто недосып.
-Тебя искали. У тебя была высокая
температура. И мне стало тебя жаль, - выпаливаю всё это быстрой
скороговоркой. Последнее предложение выделяю голосом. Сочувствие -
нормальное человеческое качество. И мне не должно быть стыдно, что
я способна его испытывать.
Глеб стискивает челюсти. Слегка.
Затем повторяет свой вопрос.
-Зовут-то тебя как,
спасительница?
-Ева. Меня зовут Ева, - отвечаю ему
и отвожу взгляд. Я себя переоценила. В гляделки у него мне не
выиграть.
Становится неловко. Я хватаюсь за
предоставленную возможность и говорю:
-Чай сейчас сделаю.
Он молчит. Возвращаюсь с кружкой. Я
даже остудила напиток.
-Помоги мне сесть, - просит
Глеб.
-Может, лучше через соломинку? -
спрашиваю я и напарываюсь на холод взгляда, сделавшегося почти
черным.
-Ага. И памперсы надеть, - пытается
сесть сам.
-Подожди! - осаживаю его с непонятно
откуда взявшимся металлом в голосе.
Отставляю кружку и подхожу ближе к
парню. Кстати, ночью он мне показался старше. Сейчас я бы дала ему
лет двадцать пять.