Из простого охранника моя карьера довольно быстро взлетела до
внештатного офицера, где я сколотил уже такую «банду» —
закачаешься. При воспоминании о тех событиях я почувствовал лёгкое
ностальжи. Большинство из старых товарищей безвозвратно исчезли:
кто-то умер, а кому-то помогли в этом.
Места в роду Шереметьевых мне так и не дали — за это я и
невзлюбил лицемерных ублюдков. Столько лет службы и всё коту под
хвост.
— Присаживайся, — надо же, как вежливо. — Чай, кофе?
Я осмотрелся. Что-то изменилось. Если пойму причину, то можно
выпутаться и из этой передряги.
— Кофе, — сказал я, — со сливками, две сахара.
Прозвучал звоночек, и миловидная секретарша в форме метнулась
прекрасной ланью. Вскоре я вдохнул сначала цветочный аромат её
выреза, а затем и бодрящий вкус шоколадной горечи. Благосклонно
причмокнул, отпивая из чашки.
— Прилично, — похвалил я, строя из себя хозяина положения.
Нога упала на ногу, выпрямился и решил отыгрывать оскорблённое
самолюбие до конца.
— А теперь объяснитесь, — широкая чашка стукнула о блюдце.
— Произошла ошибка, мы... — похоже, я попал в яблочко. — ... Мы
хотим, чтобы это не вышло за пределы, так сказать...
Вот оно как. Я хлебнул ещё глоточек.
— Поэтому вы продержали меня в приёмной целый час? В качестве
извинений, видимо, — я источал яд как последняя аристократическая
скотина. Благо примеров за всю жизнь насмотрелся.
Начальник участка был худощав, а его сухая немного синюшная кожа
вызывала гадливое чувство. Он перебирал бумаги костлявыми длинными
пальцами и постоянно облизывал губы. Тёмно-зелёный жакет был
идеально подогнан под угловатую фигуру хозяина, на груди блестела
медалька за хорошее поведение, а на поясе позвякивали ключи. Иногда
он доставал платок, чтобы вытереть покрасневший от напряжения
лоб.
Разволновался-то как.
— Прошу прощения, — он развёл плечами и стал оправдываться
наплывом посетителей и бумажной работы.
— Хватит, — ложка звякнула в пустой чашке, и я грозно поднял
бровь. — Я, конечно, могу не рассказывать отцу, что тут произошло,
— и затем оборвал фразу на полуслове.
— Но? — сглотнул полицейский.
Я демонстративно потёр большим пальцем об указательный и
средний. В ответ было тупое выражение лица и расширившиеся
глаза.
— Чт... Что вы имеете в виду? — выдавил он из себя.
— Лавэ давай, кэш, — пояснил я ему, но это пресмыкающееся рода
чиновничьих не врубался.