На них расслабленно лежали ладони моего отца, а сам он откинулся
чуть назад, внимательно за мной наблюдая. Я сморщился — по бокам от
«трона» распластались фигурки двух существ наподобие львов. Ну что
за моветон?
Толпа, человек в двадцать, стояла на почтительном расстоянии от
главы семейства, ближе к миниатюрным окнам. Разбились на группки и
переглядывались между собой, тыкая в меня пальцами.
Я подошёл к стене, взял за спинку стул и волоком потащил его по
полу, царапая лаковое покрытие. По пути загнул уголок ковра. Его
можно было поправить, но я не стал. В создавшейся тишине я уселся и
положил ногу на ногу.
Гусарские усы Яна Громова в гневе затопорщились. Сзади раздались
едва слышные шаги — но я не зря уточнил про «едва». Слух у меня
хороший — такой же, как и память.
До того как из-под меня выбили стул, я вскочил на него и сделал
обратное сальто, перепрыгивая того самого наглого стража. Из
ликующего его бульдожье лицо стало растерянным — стул-то улетел
вперёд, а меня там уже не было.
Татуировочки вовремя активировал. Не повезло тебе дружок. В
полёте я выхватил меч, и по приземлению заехал тыльной стороной
прямо в ухо незадачливому мстителю.
Учитель жизни нашёлся.
Он присел на колено, а я пинком ноги отправил его на живот,
прямо в сторону отца. Сзади я слышал чиркающий звук доставаемых
мечей, а стоявшая у окна зубоскальная родня вдруг зашушукалась.
Среди них я заметил и свою сестру — Агату Громову. Не знаю, в каких
я с ней отношениях, но добра её взгляд явно не желал.
Ничего. Хоть где-то пригодится мой богатый «семейный» опыт.
Можно сказать, дубль два.
Ян был мощным мужиком. Семь легендарных тату, на вид лет сорок
пять — сорок семь, больше не дашь. Широкоплечий, лоб высокий,
короткие вьющиеся волосы, мускулистые руки и массивное тело.
Килограмм девяносто точно есть. И что-то мне подсказывало это явно
не жир или широкая кость.
Нос у него орлиный. Правда, создавалось впечатление, будто этот
«орёл» всё время нюхает испражнения. Так он морщился и оттягивал
мышцы лица, что маска призрения оттеняла любые его эмоции. Под
глазами морщинистые ветвистые круги, несколько борозд прочерчивали
и лоб. Губы сухие, слегка потрескавшиеся, подбородок выпирал
вперёд.
— Здравствуй, батюшка.
По его оранжевым зрачкам я увидел мелькнувший блик зрения
Агатоса. Он оттопырил губу в полусмешке и кивнул вставая.