— Не совсем.
Девушка объяснила, что когда-то давно мой дед, Север, обещал её
деду позаботиться в случае чего о семье боевого товарища. Ханиц не
были аристократами, но их род только-только начинал расправлять
крылья, и Громовы им покровительствовали. Обе семьи сотрудничали и
воевали вместе, пока с Ханиц жестоко не расправились во время
отсутствия основных сил Громовых.
Выжила только маленькая Кристина. После этого случая Север
Громов взял над ней опеку, но в семью не мог принять. Неудача за
неудачей в военных делах и Громовы решили сменить главу, а Север
отошёл от дел и уехал из Аркании.
— Несладко же тебе пришлось, — задумчиво сказал я, понимая, что
девушку не принимали ни как знатную, ни как слугу из-за особого
положения любимицы аристократа. — И что, мы дружили? — задал тупой
вопрос, но я не привык ходить вокруг да около — лучше сразу
спросить.
— Да, я помогала тебе. Как ты смог выбраться? Ты же всегда
боялся открытых пространств.
Я скосил глаза вверх и почесал голову. Надо же, наш Арвин
агорафоб. Неудивительно, что он окочурился прямо на дороге. Вопрос
об интимной связи как-то отпал сам собой — такой затюканный
парнишка мог только слюни пускать в её сторону. Вот и сдружились
они как два изгоя в этой семейке. Хотя бы некоторые вещи
разъяснились.
— Ты только никому не говори, — я осмотрелся вокруг, будто нас
могли подслушать и махнул ей рукой, чтобы нагнулась поближе,
девушка послушалась, и я перегнулся через стол, будто случайно
коснулся своей щекой её и дотянулся до самого ушка, вдыхая аромат
свежего женского тела. — Ты такая пуся.
Она резко оттолкнула меня и отъехала назад на стуле.
— Дурак! Да что с тобой? Я пришла сказать, что тебя хотят
отравить, а ты в игры свои играешься. Какая я тебе пуся?
— Шоколадная? — сказал я задумчиво, а потом. — Так, стой, в
смысле отравить? Кто этот шельмец?
Она сердито поправила платье и ответила не сразу.
— Мартын.
— Мой брат? — я, конечно, знал, что у меня отбитая семейка, но
вот что я сделал второму братцу? Оподливился-то Густав, и именно от
него я ожидал мести. Никак не от молчаливого Мартына.
— Да, тебя отравят сегодня медленным ядом, вот, — она быстро
достала из воздуха полупрозрачную бумагу с голубоватым узором.
Я не преминул включить зрение Агатоса и посмотрел на Кристину.
Ничего не обычного — одна активная временная татуировка. Скорее
всего, какая-то мелочь защитная. Странно. Неужели Ян хотел, чтобы
она померла? Что-то не нравится мне, как тут чтили память погибших
союзников. Всё больше гнильцой отдаёт, а благородный фасад так, для
понтов.