После закрытия купального сезон продолжался. Сюда приезжали парочки, стараясь припарковаться так, чтобы сохранить своё уединение. Любовались пейзажем, а потом друг другом за тонированными или зашторенными окнами.
Романтический сезон начинался с первыми теплыми деньками и заканчивался вместе с золотой осенью. С наступлением холодов этот уголок на берегу оставался брошенным.
***
Один местный ранним субботним утром забрел сюда. Ну как забрел – топиться пришёл. Вечером Митя Семёнов крепко напился, отмечая очередную пятницу. Его жена Катя вернулась под утро, где её носило – непонятно.
Говорит, у подруги была. И та, разумеется, подтвердит легенду, если он спросит. Но больно довольная Катька пришла с бабских посиделок.
Ревность разрывала. Обиженный муж горько сказал «Прощай» и пошел на речку, подальше от деревни.
Жена не бросилась следом. Эти угрозы она давно перестала воспринимать всерьёз. Каждый раз одно и то же: он уходил, она догоняла, уговаривала вернуться, поверить в верность и выбросить из башки всякую блажь. Потом прекратила бегать – надоело. А благоверный сам возвращался через пару часов. Смурной – то ли от передуманного по пути туда и обратно, то ли с похмелья. А вскоре всё повторялось снова.
Начались «брожения» через полтора года после свадьбы и продолжались столько же. Все спектакли молодая супруга выучила наизусть. Хочешь топиться? Валяй, а я хочу выспаться в заслуженный выходной. Лучше б нажираться перестал каждую неделю, чтобы жене не хотелось уходить из дома.
Уйти насовсем давно хотелось. Это ж не жизнь. И детей нет. Хотя, если бы появились, замучил с другим приступом ревности: от кого? точно ли от него?
Проигнорировав очередное «Прощай», молодуха приоткрыла окно, чтобы выветрить хмельной духан, и плюхнулась в кровать, укрывшись своим – свежим, не потным, одеялом. Митя же побрел знакомой тропой подальше от деревни, на пустующий сейчас пляж. Если надумает всё-таки топиться, нехорошо, чтобы дети увидели его разбухшее, обезображенное тело. Да и местным неприятно будет лицезреть мертвяка. Вот ведь благородство какое.
Митю трясло на утреннем холоде, он обернулся – нет, никто за ним не шёл. По пути вспоминал всё то, что Катька ему говорила ещё тогда, когда догоняла: накручиваешь, придумываешь, с ума сходишь на ровном месте… Может, он действительно ревновал понапрасну? Может, и смешки за спиной не про его рога, а про его традицию, о которой, конечно, знала вся деревня.