Станцию охраняли небольшие подразделения ваффен-СС и вспомогательной полиции. Солдаты в черной униформе стояли на крыльце вокзала, с интересом следили за происходящим. Переговаривались офицеры с молниями в петлицах. Из грузовика, стоящего за углом, высовывались головы в касках, мерцали огоньки сигарет. Немецкое командование в происходящее не вмешивалось, контролировало ситуацию. Пусть резвятся эти недоделанные вояки, мечтающие о собственном государстве.
Несколько человек, бряцая амуницией, припустили вдоль состава, попрыгали на полотно за последним вагоном.
На другой стороне между поездами растерянно мялись двое дорожных рабочих. Еще недавно они устраняли неисправность в чугунной сцепке между товарными вагонами, закрепляли тормозной шланг. Оба присели, оледенели от страха. В полумраке блестели испуганные глаза. Они видели, что происходит на другой стороне состава. С перрона доносилась многоголосая украинская речь.
– Марек, что им надо? – пробормотал один из них. – Это же хохлы, их тут целая прорва. Марек, зачем? Их и так хватало в городе, что происходит, Марек?
– Вот же пся крев!.. – выругался второй, выходя из оцепенения. – Слухи гуляли, Франтишек, да я не верил. Убивать нас будут, вот что происходит. Бросаем все, бежим со станции, уводим семьи, пока не началось. Ныряй под вагон, чего ты застыл!
– Подожди, Марек. – У молодого паренька от страха застучали зубы. – Но здесь наш дом, мы же работаем, устроены на этой станции. Марек, может, у них учения или еще что. Евреев ловят, цыган каких-нибудь. Нас же взгреют, если сбежим с работы.
– Ты совсем дурак? Тикаем, тупая башка!
Они опоздали! Уже бежали между путями люди с оружием, метались лучи карманных фонарей.
– Ни с места! Кто такие? – проорал на мове рослый молодчик.
Франтишек сделал попытку встать, получил удар по спине, повалился и захныкал:
– Прошу пана, мы свои, здесь живем и работаем. – Он заикался, путал украинские и польские слова.
– Так то же ляхи, хлопцы! – восторженно выкрикнул молодчик. – Вали их, чтобы нашим воздухом не дышали! Нечего ждать!
– И впрямь, Микола! – заявил его приятель. – Часом раньше или позже!..
Носок тяжелого сапога вонзился в висок Франтишека. Тот схватился за голову, продолжал умолять. Хлестнула очередь, повалила его на шпалы. Тело дернулось, затихло.