Я дважды выпрашиваю у нее денег, а она у меня – всего один раз; я ненавижу проигрывать. Потом мы играем в Джина-пьяницу и рыболова, в основном выигрываю я. Потом мы просто играем в карты, танцуем, боремся и придумываем всякие истории. Моя самая любимая история – об Алмазном Джеке и его друзьях, тоже Джеках.
– Смотри, – показываю я на часы. – Уже пять ноль одна, можно ужинать.
Мы съедаем по хот-догу, объедение!
Когда мы включаем телевизор, я усаживаюсь в кресло-качалку, но Ма садится на кровать. В руках у нее иголка с ниткой – она пришивает кайму к своему коричневому с розовым платью. Мы смотрим медицинскую планету, где врачи и медсестры делают в людях дырки и вытаскивают оттуда микробов. Люди эти не умерли, а спят. Доктора не откусывают нитку, как Ма, а отрезают ее суперострыми кинжалами. Потом они зашивают людей, как Франкенштейн.
Когда начинается реклама, Ма просит меня встать и выключить звук. На экране в это время человек в желтом шлеме сверлит на улице дырку. Вдруг он хватается за лоб и морщится.
– Ему больно? – спрашиваю я.
Ма поднимает лицо от шитья:
– У него, должно быть, разболелась голова от этого ужасного звука.
Но мы его не слышим, потому что звук у телевизора выключен. На экране телевизора этот человек стоит теперь у раковины и вытаскивает таблетку из бутылочки. В следующем кадре – он улыбается и бросает мальчику мяч.
– Ма, Ма.
– Что? – спрашивает она, завязывая узел.
– Это же наша бутылочка! Ты что, не видела? Ты не смотрела, когда показывали мужчину с головной болью?
– Нет.
– Бутылочка, из которой он вытащил таблетку, точно такая же, как у нас. Ну, та, где лежит обезболивающее.
Ма смотрит на экран, но там уже показывают машину, объезжающую гору.
– Нет, перед этим, – говорю я, – у него была наша бутылочка из-под обезболивающих таблеток.
– Ну наверное, это была такая же, как у нас, но не наша.
– Нет, наша.
– Да таких бутылочек полным-полно.
– Где?
Ма смотрит на меня, потом снова на свое платье и натягивает кайму.
– Наша бутылочка стоит на полке, а другие…
– В телевизоре? – спрашиваю я.
Она смотрит на нитки и наматывает их на маленькие карточки, чтобы убрать в швейный набор.
– Знаешь что? – спрашиваю я. – Знаешь, что это значит? Он уходит в телевизор. – По телевизору снова идет медицинская планета, но я уже не смотрю. – Он – это Старый Ник, – уточняю я, чтобы она не подумала, что я говорю о человеке в желтом шлеме. – Когда его здесь нет, то есть днем; знаешь что? Он находится в телевизоре. Там он покупает в магазине наше обезболивающее и приносить его сюда.