Снаружи есть все. Когда я теперь думаю о чем-нибудь, например о лыжах, кострах, островах, лифтах или игрушках, я вспоминаю, что все эти вещи – настоящие, они все существуют снаружи. От этой мысли я устаю. И люди тоже – пожарные, учителя, воры, младенцы, святые, футболисты и все остальные, – они все реально существуют. Но меня там нет, меня и Ма, мы единственные, кого там нет. Может быть, мы уже перестали быть настоящими?
После ужина Ма рассказывает мне о Гансе и Гретель, о том, как пала Берлинская стена, и о Рамплстилтскине. Мне нравится, что королева должна отгадать имя этого маленького человечка, чтобы он не забрал у нее ребенка.
– А все эти истории настоящие?
– Какие именно?
– Ну, о русалке, о Гансе и Гретель и все остальные.
– Ну, – говорит Ма, – в буквальном смысле слова – нет.
– А что такое?..
– Это сказки, в которых рассказывается не о реальных людях, которые ходят по улицам в наши дни.
– Значит, все это вранье?
– Нет, нет. Сказки – это просто другой вид правды.
Лицо у меня сморщилось от попыток понять, о чем она говорит.
– А Берлинская стена – настоящая?
– Да, такая стена была, но теперь ее нет.
Я так устал, что, наверное, разорвусь на две половинки, как сделал в конце концов Рамплстилтскин.
– Ночь, скорее засыпай, клоп, малютку не кусай, – говорит Ма, закрывая дверцу шкафа.
Я думал, что отключусь, но вдруг до меня доносится громкий голос Старого Ника.
– Но витамины… – говорит Ма.
– Это грабеж средь бела дня.
– Ты хочешь, чтобы мы заболели?
– Это же все сплошное надувательство, – говорит Старый Ник. – Однажды я смотрел передачу о витаминах – все они в конце концов оказываются в унитазе.
Кто оказывается в унитазе?
– Я хочу сказать, что если бы мы лучше питались…
– А, вот ты о чем. Все хнычешь и хнычешь…
Я вижу его в дверную щель, он сидит на краю ванны.
В голосе Ма звучит ярость:
– Клянусь, наше содержание обходится тебе дешевле, чем содержание собаки. Нам даже обувь не нужна.
– Ты не имеешь никакого представления о том, как сильно изменилась жизнь. Я имею в виду, ты не знаешь, откуда берутся деньги.
Некоторое время он молчал.
Потом Ма спросила:
– Что ты хочешь этим сказать? Деньги вообще или…
– Шесть месяцев.
Его руки сложены на груди, они огромные.
– Вот уже шесть месяцев, как я сижу без работы, а пришлось ли тебе хоть о чем-нибудь побеспокоиться?