В золотисто-карих глазах вспыхнуло нетерпение человека, привыкшего добиваться своего.
– Синьорина, это невозможно, потому что это я – владелец палаццо «Ка-Дивина». Это моя собственность!
Отпустив руку Эммы, он подошел к двери, захлопнул ее и, повернувшись, скрестил на груди руки.
– А теперь скажите мне правду, пока я не вызвал полицию.
Только не полицейские! В животе все сжалось. Вчера Эмма уже провела кошмарное утро в полицейской камере. Она не сможет снова пройти через это: сначала недоверчивые взгляды, а затем неприкрытая жалость, когда выяснилось, что предполагаемая преступница сама стала жертвой обмана.
По спине от страха пробежали мурашки. Эмма задрожала. Ей, одетой лишь в ночную сорочку, захотелось прикрыться, убежать от бесцеремонно разглядывающего ее мужчины, одетого в безупречный темно-синий костюм и бордовый галстук. На мгновение показалось, что она уже встречала этого человека. Но где? Почему он кажется таким знакомым?
Чтобы увеличить расстояние между ними, Эмма шагнула к кровати и торопливо пояснила:
– Я говорю правду. Но откуда мне знать, кто вы? Может, вы сами – грабитель, проникший в палаццо?
– И разбудил вас специально, чтобы попрепираться? Воры так себя не ведут.
– Нет, но…
– В прикроватной тумбочке вы найдете запонки с моими инициалами – «М. В.».
Эмма дрожащей рукой выдвинула ящик и увидела рядом с несколькими часами, на вид ужасно дорогими, целый ряд коробочек с серебряными, золотыми и платиновыми запонками. На всех была одна и та же монограмма «М. В.».
– Я не понимаю… – забормотала Эмма. – Я была в кафе, и та леди… Синьора…
В памяти зиял черный провал. Перед глазами встал недоверчиво хмурящийся полицейский. Эмма попыталась прогнать этот образ. Надо сосредоточиться. Как же звали ее спасительницу?
– Ее имя… Синьора Ве… Виери… Да, так ее звали – синьора Виери.
Незнакомец, сердито сжав и без того тонкие губы, подошел к Эмме с таким видом, словно готов убить первого, кто попадется ему под руку.
– Как выглядела эта синьора Виери?
При этих словах, произнесенных угрожающим тоном, Эмма вспомнила о данной себе клятве больше ни перед кем не раболепствовать. Расправив плечи, она смело посмотрела в лицо собеседнику. Кажется, это была плохая идея, потому что Эмма мгновенно затерялась во взгляде этих золотисто-карих миндалевидных глаз и позабыла, что хотела сказать. Сердце забилось в груди, словно птица.