– Нет! – проревел Мэддокс, и Эшлин могла поклясться, что он говорил двумя разными голосами, причем один из них был человеческим, а другой принадлежал существу страшному и могущественному. Этот второй голос и грохотал, подобно буре, эхом разливаясь в ночи. – Не трогай меня!
– Тебе больно? – спросила она, стараясь не показывать, насколько задела ее такая реакция. – Давай я помогу. Я…
– Уходи, или умрешь! – закричал он, а затем развернулся, рванул вперед и исчез во мраке ночи.
Голова девушки взорвалась голосами, которые словно ждали, когда мужчина уйдет. Теперь они звучали даже громче, чем прежде, и девушка едва могла их выносить после драгоценной тишины.
«Langnak ithon kel moradni».
Ковыляя в том же направлении, в котором скрылся Мэддокс, Эшлин заткнула уши.
– Подожди! – стонала она. «Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь!» – проносилось в ее голове. – Подожди! Пожалуйста!
Споткнувшись о сломанный сук, она снова упала на землю. Резкая боль пронзила ее лодыжку. Поскуливая, она встала на четвереньки и поползла.
«Ate iteleted let minket veszejbe».
«Не останавливаться! Догнать его!» – приказала себе Эшлин.
Острые, как кинжалы Мэддокса, порывы ветра стегали ее. Полчища голосов, тесня друг друга, гремели в ее голове.
– Пожалуйста! – кричала она. – Пожалуйста!
Внезапно ночь пронзил яростный рев, от которого сотряслись земля и деревья, и Мэддокс снова оказался возле нее, отогнав голоса.
– Глупая наживка, – выдавил из себя он и, скорее обращаясь к самому себе, добавил: – Глупый воин.
Закричав от облегчения, она обхватила его руками. «Держаться крепко, не отпускать. И плевать на скелетообразную маску, плевать на все!» – решила девушка. У нее по щекам катились слезы, влажная кожа пощипывала из-за мороза.
– Спасибо! Спасибо, что вернулся! Спасибо! – поблагодарила она.
Эшлин положила голову ему на плечо, совсем как воображала раньше. Коснувшись щекой его шеи, она вздрогнула, и по ее коже вновь побежали теплые колючие мурашки.
– Ты пожалеешь об этом, – сказал он и забросил ее на плечо, словно мешок с картошкой.
Но Эшлин было все равно. Она была с ним, голоса отступили – это все, что сейчас имело значение.
Мэддокс пустился через лес, лавируя меж призрачных деревьев. Время от времени он ревел, словно от боли, рычал, будто от ярости. Эшлин умоляла опустить ее на землю, чтобы ему было легче бежать, но в ответ он лишь крепче стиснул ее бедра – безмолвный приказ замолчать. Наконец она полностью обмякла и стала наслаждаться путешествием.