Или все-таки могла? Вероятно, это случилось в день их последнего контакта.
Незадолго до полуночи. Когда Оц, о котором она не знала ничего, кроме этого странного псевдонима, показал ей свое настоящее лицо, не раскрыв при этом, кто же он на самом деле.
– Почему мы не можем это остановить? – спросила она. Уже готовая расплакаться, потому что поняла: Оц никогда и не планировал заканчивать эксперимент по-хорошему. Он использовал ее. Самым ужасным и жестоким образом, как не поступал еще никто и никогда.
– А зачем? – спросил он.
– Потому что так не было запланировано!
– Жизнь нельзя спланировать, детка. Это процесс познания. Она идет своим чередом, а мы наблюдаем.
– Но мы не наблюдатели. Мы создали это.
Оц засмеялся, и она представила, как он покачал невидимой головой.
– У нас была идея. И как уже сказал в своих «Физиках» Дюрренматт: «Все, что человек раз открыл, не может быть больше скрыто». Если мы сейчас остановимся, кто-то другой завершит наш труд.
– Но тогда это будет уже не наша вина.
– Еще как наша. Мы виновны в том, что запустили эксперимент. Если кто-то умрет – а это обязательно случится, – то лишь потому, что мы подали убийцам такую идею. Мы вдохновители зла.
– Но я никогда не хотела этого!
Она так сильно дрожала, что мир вокруг казался смазанным изображением.
– Я не могу с этим жить.
– Боюсь, придется.
– Я тебя умоляю.
– Сделать что?
– Прекратить это.
Он рассмеялся:
– Мы в двух шагах от прорыва. Не могу же я сейчас остановить наш эксперимент. Это как если бы мы выплеснули действующую вакцину, не протестировав ее. Научный coitus interruptus.[2]
Вакцина.
Слово навело ее на мысль:
– Тогда давай сделаем как Солк.
– Кто?
– Джонас Солк. Победитель детского полиомиелита. Разработанную им вакцину он сначала протестировал на себе.
Молчание.
Видимо, она ошарашила его этой идеей. Похоже, Оц действительно задумался. Она повторила в тишину:
– Сделай как Солк. Возьми нас в качестве подопытных кроликов.
Когда Оц наконец ответил, она не могла поверить, что он действительно согласился.
– Неплохая идея. Записал.
Она кивнула. С облегчением и все равно в страхе. Который усилился, когда Оц продолжил:
– Твое имя уже в списке.
Ее сердце екнуло.
– А ты? Что насчет тебя?
– Я не могу участвовать.
– Почему?
«Трус! Трусливая свинья!»
– Я не такой, как ты.
– И в чем же отличие? – спросила она.