Лили смотрела на меня. Я на неё.
– Ну, что скажешь? – я не выдержал первый.
– А что тут скажешь… – расстроенно ответила она. – Покатился, пустил жизнь по… не буду вслух говорить, ты и так всё знаешь, Адам. Меня только мучает вопрос: почему? Что-то стряслось?
– Всё просто чудесно, клянусь, – соврал я, положа руку на сердце. Мне хотелось бы рассказать хоть кому-нибудь, но знал, что меня никто не поймёт, посчитает сумасшедшим. Все от меня отвернутся, а это то, чего я боялся больше всего на свете.
Одиночества.
– Не ври мне, Адам, – тихо сказала Лили. – Я же вижу, тебе плохо. Отчего?
– Я… я… – мой голос стал неожиданно сиплым и неуверенным. Мне хотелось рассказать ей, но я знал, чем это может кончиться. – Я не могу сказать, прости.
– Это почему же? Мы с тобой уже давно знакомы, почему бы не поделиться тем, что тебя беспокоит? Глупо молчать, когда есть, что сказать, – серьезно сказала женщина и, положив руки на колени, сжимала своё плотное платье синего цвета.
– Ты подумаешь, что я совсем уже голову потерял, – помотал головой я. – Не хочу в психушку, не место мне там.
– Просто скажи. Вряд ли мы куда-то тебя отправим, – сказала Лили, затем наклонилась чуть ближе, – скорее всего Клаусу будет даже лень идти куда-то, уж поверь мне, а я не пойду и подавно.
– Страшно.
– Что страшно?
– Мне страшно.
– Но почему?
– Потому что всё, что я вижу перед собой – это чья-то смерть. Я видел это слишком много раз, Лили, я так больше не могу. Не выдержу, не могу.
– Тихо, тихо, – она пригласила меня сесть, я плюхнулся на диван рядом с ней, смотря в стену, чувствуя, как мысли неприятно опоясывали голову, словно стальной обруч с шипами.
– Ты… видишь смерть? – осторожно переспросила она.
Я посмотрел на неё. Она была такой хрупкой в тот миг, такой хрупкой и такой желанной, но я понимал, что уже никогда не смогу ничего сделать с собой. Уже тогда осознавал, что это – начало конца. Я устало улыбнулся ей и протёр грязным пальцем глаза. Она ответила своей слегка желтоватой улыбкой.
– Вижу смерть, Лили, представляешь. Каждый грёбаный день я вижу как эти твари сидят на крышах и ждут своей очереди. Уроды.
– Какие твари?
– Огромные, до дрожи противные, – ответил я, затем встрепенулся и понял, что наговорил лишнего. Они потом этого так просто не оставят и будут гнаться за мной, чтобы такой дурак как я не разгуливал по городу. – Забудь, Лили. Я и сам ничего не понимаю. Может, это потому что я почти не сплю.