намасте, финты и подножки, крики «банзай!»
– Дамы и господа,
мы рады приветствовать вас
на борту нашего сна.
Генератор случайных биомасс
выводит на экран образ пилота в виде дна
перевёрнутого окна.
Оглядываюсь. Водитель
параллельного трамвая ещё хуже,
пожалуй.
Он так зарос рогами, что они разрывают китель.
Выдают информационные жала,
беруши.
Я беру немного гранат.
Дальше – киножурнал, реклама,
коктейль, салат;
чуть новостей:
в прифронтовой полосе
инспекция ОБСЕ
обнаружила клюв
гигантского марсовидного гиппопотама;
двояковоскресший репей
встретился со своею женой из будущей реинкарнации.
Тут – обрыв ленты, помехи в рации,
невнятное «бу-бу-бу»,
точки, тире, титры,
прозрачные руки, вырастающие на лбу,
загораживают глаза.
Голосуем «против», но многие – «за».
Каждый метит в наполеоны, махатмы, арбитры.
Штыковая атака.
Барабанная дробь. Кто-то (мечтательно):
о нас ещё сложат саги…
Кто-то (выдохнув): прошла по касательной…
Возгласы: оккупант!!!
(Кричат сразу со всех сторон.)
Все вскакивают, пытаются друг друга бодать
отражением фантомных пант;
поминают старорежимный ять.
Летят самолёты, мчит кавалерия.
Я подаю тебе руку. Шлюз-парашют-земля.
Всё. Стоп. Прорастаю, становлюсь деревом,
лесом, сельвой, тайгой.
Ты – где-то в ветвях, словно наяда.
Радуга твоих волос кружит пургой,
плывёт, словно осень, впадая в ближайший весенний дом.
А в это время мой совсем другой я,
замыкая сумерки льдом,
бродит по саду
улыбающихся камышей,
сыплет горстями сушёные страхи минут
стайке ручных ножей.
Те проголодались. Клюют.
Прапрадед пил с утра какао
Прапрадед пил с утра какао,
Вкушал яишню не спеша.
Читал газету. Радикалов
Корил в четыре этажа.
(Они опять призвали к стачке,
А тут – Цусима и позор!..)
Потом адресовал укор
Министрам, дворнику и прачке;
Честил полицию («сатрапы»! ),
Сердясь, хватал сюртук и шляпу
И с тростью выходил во двор.
Пора в присутствие!
– Извозчик!
– Да, барин!.. Мигом долетим!
– Какой те барин? Я попроще!..
Давай же, трогай…
Горький дым
Уже стелился над страною.
Всходило новое. Иное.