Тетради 2017 года - страница 8

Шрифт

Интервал

Бабочка моя, мы станем слухом,

где не существует расстоянья,

времени и чёрно-белой кожи —

только звук, летящий перед нами.

(01/2017)

«Хор разгорится, как будто пчела свет ужалит, жалея …»

Хор разгорится, как будто пчела свет ужалит, жалея —

прежде была слепота или яблок жужжащий

звук – тот, который на тьме, в белый свет индевея,

преображался в предметы, как линза нестрашный.

В нём молоко проливалось и хлеб был уловлен:

хруст – это корка поспелой воды, и – за льдом скрытой – рыбы —

что теперь скажешь, от звука отпавший обломок? —

если предметы не вечны, а звук раздробился,

словно его монолит стал замёрзшей рябины

ягодой, множеством, эхом, невнятицей чисел,

то есть падением, вектором света в Харибды

чёрной воронке, которою ты защитился

там где пчела, полосатая сота из звука,

в центр лабиринта летит сквозь промокший свет яблонь —

тронешь её, а точнее – остаток полёта,

в хворосте хора горящий, и – в колыбель её ляжешь.

(01/2017)

«Пред ним здесь каждый одинок …»

Пред ним здесь каждый одинок —

сиротский воротник

подняв. По воздуху плывёт,

как сон, его плавник,

его дыхание, его

дрожащий поплавок,

и чайка что поднимет ввысь

то небо, что легко

в своих разрывах, и в пальто

похожем на меня —

стоящего, как соловей

на животе огня,

в котором, скоро замолчав,

откину шкуру я —

теперь совсем не одинок,

как капелька дождя.

(25/01/2017)

«Тело подходит к воде – словно отец с поученьем…»

Тело подходит к воде – словно отец с поученьем,

но отражения нет – впрочем, нет и мученья.

Что там за телом горит? Что говорит, как сухара,

с той и другой стороны этой воды, что есть жало

или холодный ответ для заходящего в воды

тела, которое снег, память, охапки дыханья,

хвороста тронутый шум, дыма гляделки и прятки,

гумос для ангельских труб, что вырастают вкруг лесом,

гимнами, прялкой пустой, паром февральским, паромом

что стрекозою густой его провожает до дома.

Освобождаясь, когда кончено всяко ученье,

тело подходит к воде, себя ощущая, как жженье.

(01/2017)

Элегия

Замёрзший в цокоте копыт —

красивый этот свет горит

и поднимается в дыханье

из удивлённых лошадей,

испить его сюда пришедших

из водяных своих корней.

И лошади шуршат за светом,

где в незнакомых голосах

растёт тростник до низа сверху

в потрескавшихся их губах,

где птица в клетке или галька

по-человечески поют —

посмотрят в свет, затем согреют,

потом испьют.

Следующая страница