К свалке, именуемой Баллас, обратимся позже.
Баллас – особое место. Особенное!
Вернется Иван Ильич, и тут же за работу. Пахарь. Этого у него не отнимешь. Беседует, на вопросы отвечает. Отвечает, сам вопросы задает, а все в своих мыслях.
Титанический труд – исследование бездны.
Вынужден признать, в тумане будущее наше, коль скоро символом ему Иван Ильич.
Игорь Федорович умер, и давно.
Как говорится, давно уж на той стороне.
Или – давно уж на том берегу. Как будто речь о какой-нибудь речушке. Такой метафорой смерть проще объяснить. И не так скорбно получается.
Умер Игорь Федорович. Давненько уже. Время летит, знаете ли. Умер. Тишину исследует. Во всяком случае, так принято считать.
Стало быть – за ним прошлое.
Титанический труд – исследование тишины, доложу я вам.
Прошлое, как вы знаете тоже непредсказуемо, но все же кое-какие факты и артефакты можно подсобрать, полюбоваться, осудить или прославить. Посмаковать, как говорится, похвалиться. Опять же величие.
А какая музыка у Игоря Федоровича?! Возьмите хоть «Петрушку», хоть «Жар-птицу» или «Симфонию». А «Весна священная»? Что ты!
Бывает, заведешь пластинку, закроешь глаза – такое великолепие и пожар. Так бы и не возвращался в настоящее.
Игорь Федорович, равно как и Иван Ильич, склонен исчезать. То появится – то исчезнет, то появится – то исчезнет. Ну, в точности Иван Ильич. Близнецы – они и есть близнецы.
Выходит, прошлое наше – в мареве. Будущее – в тумане, а прошлое – в мареве.
Но грусти нет. Ни малейших признаков. Стало быть, будем веселиться. Если получится.
А вот Сергей Романович при внешней аморфности, крайне активен и подробен как раз в настоящем. При полной погруженности в себя тоже наблюдает, анализирует. Собирает четверги. Будто бы собирает. Во всяком случае, смолоду собирал. Не оставляет надежды разобраться, систематизировать, что-то вычеркнуть или присовокупить, составить концепцию или опровергнуть, забыться, наконец. Во всяком случае, складывается впечатление, что надежда понять нечто одному ему ведомое еще не покинула его. Страдает, конечно. Пьет, случается. Для него и сон, и пробуждение – события. Невидимые труды и странствия. Круглосуточно. И во сне тоже.
Иногда заговаривает. Чаще стихами.
Чаще молчит. Тоже стихами.
Стихи, забегая вперед, непривычные. Иногда не понятно, то ли Сергей Романович стихи читает, то ли Сергей Романович сам по себе, а стихи – сами по себе.