Если бы я родился лет на сто раньше, да стал бы композитором, наверное, жизнь моя сложилась бы иначе.
Каково?
Или.
Наверняка жизнь моя сложилась бы иначе, когда бы я родился, например, композитором Стравинским. Лет на сто раньше. Или агностиком. Сегодня. Или птицей. Всегда. Они ведь, птицы, в этом их параллельном мире, кто их знает, что они там?
Уже, как видите, череда мыслей. Вышеупомянутый венок.
Иногда мысли обрываются. Точно электричество отключили. Иногда это к лучшему. Как правило, к лучшему. Порой самому остановиться чрезвычайно трудно. Просто невозможно остановиться бывает порой.
Как занимается поэма или симфония? Или роман? Или роман-симфония? Покажу на примере грядущего «Стравинского».
Я на даче. Спешно, зачем, уже не помню, взбираюсь на второй этаж. На ходу клюю вишни, они у меня в лоточке на тесемочках на шее. В голове жужжит помимо воли, важно, что помимо воли…
Если бы я родился лет на сто раньше, да стал бы композитором, наверное, жизнь моя сложилась бы иначе.
Это еще не о Стравинском. Это вообще ни о чем. Проходная никчемная мысль. А нужно было сразу сосредоточиться. Это я теперь понимаю, а тогда…
Ладно, не будем задерживаться. В это мгновение нога соскальзывает со ступеньки. Косточка немедленно залетает в дыхательное горло. Подавился косточкой. Как Иона.
Была такая история. Еще до кита. Или после. Не помню. Никто не помнит.
Нет, Иона, кажется, семечком отравился. Иона на самом деле здесь ни при чем. Иов ни при чем. Никто ни при чем. Эти аналогии с Писанием, сами знаете.
А как?
Я подавился – этого достаточно. Речь обо мне, в конце концов. Во всяком случае, в данном эпизоде. Тоже, знаете…
Словом, подавился. Кубарем качусь с лестницы. Падаю навзничь.
Куда, как вы думаете? Верно, на тот самый ржавый гвоздь из детства, о котором я и думать забыл. Гвоздь же, как выяснилось, помнил меня все эти годы.
Изображать из себя героя не стану – первоначально испугался очень. Очень. Неприятные детали испуга описывать не хочу. Современный читатель живо представит себе всё то, перед чем робеет и чего стыдится читатель, застрявший во мхах традиции.
Но, рано или поздно, испуг проходит. Лежу себе, цел и невредим.
Лежу. Даже некоторую истому отмечаю, легкое кружение, не поверите, негу отмечаю.
Лежу. Глупые мысли постепенно возвращаются на круги своя.