– Принц, на сегодня вы в безопасности, а мы как партнеры в заднице, – сплюнул в сторону баронет. – У нас есть труп странного типа – вы же узнали его лицо? – и никакого представления, какого беса ему от вас надо.
Говоря это, Дарт продолжал осматривать местность и шарить по карманам мертвеца.
– Итак, странный лук, незнакомые мне орешки и бутылка с желтоватой жидкостью, – и рыцарь, принюхавшись, брезгливо её отодвинул: – Моча.
– Принц, у нас во дворце практикует сумасшедший лекарь, который утверждает, что по моче можно поставить не только диагноз болезни, но и узнать многое о его личности. Может, отнесем ему? Вопрос только, кто это потащит.
Илиар удивился.
– Баронет, ваш вопрос мне не понятен. Я вообще-то наследный принц престола.
Дарт скорчил рожу и почесался.
– Да, знаю я, знаю. Просто я подумал, что вы сегодня без разбора раздавали золотые и поиздержались, поэтому, может, за пару золотых согласились бы отнести и сами, чтобы поправить нанесенный казне ущерб.
Илиар шутливо размахнулся, а баронет как бы испуганно присел.
Рыцари вернулись в таверну, и, склонив голову перед Ренад, принц произнес:
– Убийца вашего отца мертв.
У той чуть-чуть дрогнули губы, и она, подняв руку со все еще зажатой в ней смертельной стрелой, с силой воткнула ее в деревянную стойку.
– Да будет это напоминаем тем, кто рискнет покушаться на агорийца.
Понимая, что требуется некоторое время для того, чтобы улеглись эмоции, баронет и принц присели за столик, попросив у Ренад налить им вина, а потом предложили ей отдохнуть, поскольку опасность миновала. Та, поупрямившись, согласилась, и рыцари вздохнули с облегчением.
– Дикен! Поможешь притащить этого поганца сюда? – спросил Дарт.
– Конечно, хотя никогда не был трупоносом, – криво усмехнулся тот.
Не стоит вдаваться в подробности, каково было этой тройке стаскивать труп с крыши и тащить его в таверну, но в итоге тело Кастильерхо оказалось в трактире.
Обыск ничего не дал. Единственной странностью была татуировка в виде падающего желтого осеннего листа на левой стороне груди. «Провожающий», будь он жив, мог бы рассказать о ее происхождении.
Когда ему было лет десять, его учителя сообщили, что предстоит испытание. Он уже к таким вещам привык, и ничего хорошего не ждал. Ему объяснили, что он будет заперт в комнате с псом приблизительно его возраста по собачьему отсчету. Только пес этот не кормлен два дня и привык с детства питаться человеческим мясом.