Внизу в гостиной отец смотрит телевизор. Хотя не уверена, следит ли он за происходящим на экране или просто уставился перед собой. Во всяком случае, взгляд у него стеклянный. Как-то жутко. Он не поднимает на меня глаза, когда я вхожу, поэтому направляюсь дальше в кухню. Мама стоит у раковины и моет посуду.
– Доброе утро, – говорю я.
От неожиданности она вздрагивает.
– Прости, Бек. Я витала в своих мыслях. Будешь завтракать?
– Да, если можно.
– Конечно, – отвечает она, вытаскивая из раковины затычку и снимая резиновые перчатки. Вода с громким клокотанием уходит в трубу.
– Спасибо! Тебе помочь? – спрашиваю я, вспоминая, что собиралась играть исполнительную дочь.
– О нет, просто садись и расслабься. Когда заедет Винс?
– Точно не знаю. Она просто сказала, что утром.
Я наблюдаю, как она взбивает яйца с молоком и потом выливает смесь на сковороду. От запаха у меня текут слюнки. Теперь, когда знаю, что такое настоящий голод, я не уверена, что смогу относиться к еде как прежде.
– Я купила тебе телефон, – говорит она, кивая на новенький айфон на столе.
– Вау! – Я не могу сдержать удивление. – Спасибо большое!
Я включаю аппарат, и в груди растекается тепло – со мной так всегда бывает от вида новых вещей. Я пытаюсь сглотнуть это чувство – в погоне за ним я вляпалась во много неприятностей.
– На нем твой старый номер, – говорит она.
– Здорово. Как тебе это удалось?
– Было проще просто вносить абонентскую плату.
Я кладу телефон на стол. Ребекка была, скорее всего, мертва, но родители более десяти лет продолжали ежемесячно оплачивать ее телефон. Сейчас неловко радоваться этой игрушке. Все как-то грустно.
– Держи, милая, – говорит мама, ставя передо мной тарелку с дымящейся яичницей. – Не беспокойся, я не забыла про твой кофе.
Я улыбаюсь ей. Наверное, это и есть материнская любовь. Интересно, а моя мама тоже вот так заботилась и ухаживала за мной, как за сокровищем? Сомневаюсь. Думаю, тогда я лучше бы ее запомнила. Когда я думаю о ней, единственное, что приходит на ум, – фотография в рамке, которую отец держит на каминной полке. Если бы не снимок, я бы даже не помнила ее лицо. Я начинаю поедать яичницу. Идеально нежная, чуть подсоленная.
– Спасибо, мам, – говорю я, глотая.
Я не замечаю, как кружка выскальзывает у нее из руки, слышу только грохот, когда она разбивается о пол.