Дверь открывается, в комнату заглядывает женщина-полицейский и улыбается мне:
– Осталось совсем недолго. Принести тебе что-нибудь поесть?
– Да, пожалуйста.
Легкое смущение в ее голосе, она смотрит на меня и потом быстро отводит глаза.
Они попались.
Она приносит мне картонную коробку с горячей лапшой из соседней забегаловки. Лапша вся в масле и немного разваренная, но еще никогда я так не наслаждалась едой. Наконец в комнату заходит следователь. Кладет папку на стол и выдвигает стул. Он выглядит грубо, с толстой шеей и маленькими глазками. По тому, как он садится, я могу определить, что мой единственный шанс – это сыграть на его самолюбии. Он словно пытается занять как можно больше места, рука лежит на спинке соседнего стула, ноги широко расставлены. Он улыбается через стол.
– Я сожалею, что все так долго.
– Ничего, – тихо отвечаю я, широко раскрыв глаза. Я немного поворачиваю лицо, чтобы он видел профиль с синяками.
– Скоро мы отвезем тебя в больницу, хорошо?
– Я не ранена. Я просто хочу домой.
– Так положено. Мы звонили твоим родителям, но пока никто не отвечает.
Представляю, как телефон трезвонит в пустой квартире Ребекки Винтер. Вероятно, это к лучшему; родители только все усложнят. Следователь принимает мое молчание за разочарование.
– Не беспокойся, я уверен, мы скоро свяжемся с ними. Они должны приехать сюда и подтвердить твою личность. Потом вы сможете вместе отправиться домой.
Только этого не хватало – чтобы меня уличили в обмане перед толпой копов. Уверенность начинает меня покидать. Нужно срочно что-то предпринять.
Я бормочу себе в колени:
– Больше всего хочу вернуться домой.
– Я знаю. Осталось недолго, – говорит он утешающим голосом, словно гладит по голове. – Понравилось? – кивает на пустую коробку из-под лапши.
– Очень вкусно. Вообще, все очень милы со мной, – отвечаю я, продолжая разыгрывать робкую жертву.
Он открывает желтую папку. Это дело Ребекки Винтер. Пришло время допроса. Мои глаза сканируют первую страницу.
– Назови свое имя.
– Ребекка. – Я опускаю глаза.
– И где же ты была все это время, Ребекка? – спрашивает он, наклоняясь, чтобы расслышать ответ.
– Я не знаю, – шепчу я. – Мне было очень страшно.
– Там был кто-то еще? С тобой?
– Нет. Только я.
Он наклоняется ближе, пока его лицо не оказывается в нескольких сантиметрах от моего.