. Срок «большой старости». (И даже если не все тридцать удастся реализовать.) Она должна быть наполнена новым смыслом и новыми деяниями, адекватными этому возрасту. При этом сто лет не следует рассматривать как нечто фатальное. Все большее число наших соотечественников преодолевает этот возрастной рубеж.
Из всего, что удалось прочитать о старости, наибольшее мое внимание привлекли высказывания Л.Н. Толстого и Германа Гессе. Мысли Толстого у нас широко известны. Рассуждения Г. Гессе известны значительно меньше. Между тем его определение старости заслуживает безусловного внимания. «Старость, – писал Г. Гессе, – это ступень нашей жизни, имеющая, как и все другие ее ступени, свое собственное лицо, собственную атмосферу и температуру, собственные радости и горести. У нас, седовласых стариков, есть, как и у всех наших младших собратьев, своя задача, придающая смысл нашему существованию»[13]. Понять эту задачу и попытаться решить ее всегда интересно.
Все прочитанное, услышанное, наблюдаемое убеждает в том, что у нас стихийно сложился трагический образ старости. Между тем в старости есть свой смысл и своя экзистенциальная миссия. В старости перед человеком открываются некоторые новые идентичности, недоступные в более ранние периоды жизни. Создать новый образ старости представляется актуальной и заслуживающей большего внимания задачей.
И старость полна наслаждений, если только уметь ею пользоваться.
Сенека Луций Анней (младший)
Старость не надо лечить,
Надобно с ней примириться,
Надобно с нею ужиться,
А лучше – ее полюбить.
Старость меняет многое, но не все. Что-то по инерции продолжается, пусть в другом ритме, с меньшим азартом и напором. От чего-то, конечно, приходится отказаться полностью. Что-то пересмотреть, внести коррективы. Все это можно сделать, если сохранить интерес к жизни, к происходящему, к окружающим.
Известный русский писатель и исследователь В. Вересаев по поводу старости писал: «Все мы растем в презрении к старости и в ужасе перед нею. Но если бы я тогда знал, а кто это в молодости знает? если бы я тогда знал, какою нестрашною, какою радостною и благодатною может быть эта грозная старость». И дальше: «С радостным удивлением нахожу, что не я один так переживаю старость, не для меня одного она является светлою неожиданностью»