Минут через пятнадцать Максим с удовольствием покинул транспорт, попав в объятия легкого, освежавшего тело ветерка, и по улице Городской Вал поднялся к центральному проспекту. А там уже повернул налево – в сторону универмага.
Очень хотелось пить. И от усилившегося тепла в мышцах – после того, как пришлось с полкилометра идти вверх по улице, и от допинга в парке: по закону равновесия он уже начинал беспокоить психику тревожными звоночками, требуя восстановления химической справедливости. «Перейти на другую сторону – что ли – в тень? – подумал Максим. Но тут же отказал себе в этом – понял бесполезность поступка, потому что открытого типа кафешка, в которой разливали пиво и которую он собирался осчастливить своим появлением, находилась сразу за универмагом, на пересекавшем проспект бульваре. И потому петлять уже не было смысла – оставалось совсем недалеко. Максим уже видел огромные желтые зонты с зеленоватыми логотипами. Видел под крайним из них – за столиком – стриженного наголо человека, сидевшего к нему спиной. И девушку напротив, которая, облокотившись, держала обеими руками стакан с чем-то ярко-желтым у лица и, скептически чему-то улыбалась. Он даже успел заразиться этой улыбкой – машинально воспроизвел ее. Но в какой-то момент, отреагировав, видимо, на движение, перевел взгляд влево…
То, что произошло дальше, в рамки обычного представления о реальности вряд ли могло уложиться. Он испытал настоящий шок, после чего все, чем только что жил, чем занят был его ум, вдруг приобрело совершенно иной смысл. В мгновение ока мир, будто сделав сальто-мортале, стал нереальным. Он превратился в общий едва различимый фон. Пропал проспект с истекавшим испарениями асфальтом и вымощенными искусственным камнем тротуарами. Дома. Деревья. Красивые – подраздетые солнцем – девушки. Исчезло желание выпить пива. Спрятаться в тень. Существование внутри прекратилось. Он весь находился там – в пяти шагах впереди себя. И только одно обстоятельство давало ощущение реальности жизни – возникшая в сознании фраза: «Не может быть». Она пульсировала в нем, болезненно отзываясь в каждой клеточке мозга, пораженного позавчерашним ночным неистовством. Это было настолько неправдоподобно, что вопрос – реально это или нет? – даже не возникал. Возник другой: «Может быть, я умер?» И появилось ощущение, что время стало странным образом замедляться, растягиваться, удлиняя происходившее событие.