И стали мы с папой мечтать, будто мы – вверху, а народ – внизу. Мы шарфом пёстрым машем, а народ радуется, в затылке чешет и кричит: «Во дают!..»
Только размечтались, а с земли вдруг голос из рупора раздаётся:
– Первый-первый, я второй! Ну-ка, заходите с планёром на посадку!
Оказывается, мы пролетали над аэродромом. Аэродромщики не привыкли, что люди сами по себе летают, и приняли нас за самолеты.
– Нет, – говорит папа, – не будем садиться на их аэродром. Они нам сразу номера прилепят, придётся летать под номерами.
– Да, – соглашаюсь я. – Под номерами совсем не то. Скучно под номерами летать.
– Второй, второй! – кричит папа вниз. – Посадку произвести не могу. Шасси не выпускаются. Ухожу на запасной аэродром.
Отлетели мы с папой в сторону. И тут нам навстречу – стая ворон. И эти тоже не привыкли, что люди сами по себе в небе летают. Ка-а-ак загалдят! Как начали толкаться!
– Ой! – кричит папа. – Я иду колом!
И пошёл колом. Ну, и я вслед за ним тоже колом.
– Осторожно – земля! – кричит папа.
И – бум!!!
– Вижу! – кричу я.
И бац!!!
Хорошо, что я лёгкий. Совсем неглубоко в снег зарылся. А папа тяжёлый, головой в сугробе застрял. Папа возился, пыхтел-кряхтел и, наконец, встал на ноги. Встать-то он встал, а сугроб с головы снять не может.
– Или голову в сугробе оставить, или сугроб домой нести, – размышляет папа.
– Лучше сугроб отнесём домой, – предлагаю я. – Чем ты обед будешь есть, без головы-то?
Пришли мы домой. Папа сразу к горячей батарее прислонился. Чтоб сугроб побыстрей растаял. Ну, сугроб и растаял. Лужа получилась – о-го-го!
– Сейчас придёт мама и устроит нам баню, – говорит папа.
А тут и мама пришла. Посмотрела на лужу и говорит:
– Вы моряки, что ли?
– Вот-вот, – говорим мы с папой. – Моряки мы и есть. Морские души!
– Раз вы моряки, то на обед я сварю вам борщ по-флотски, – сказала мама.
И сварила нам борщ.
Целый час папа воспитывал меня. В который раз он уже повторял:
– В твоём возрасте я был серьёзнее!..
И тут что-то тренькнуло, грохнуло, зашипело и вспыхнуло. Когда дым рассеялся, рядом со мной стоял мальчик в коротких штанишках. Его коленки были исцарапаны, воротник рубашки наполовину оторван, а под левым глазом светился здоровенный синяк.
– Ты кто такой?! – удивился я.
Он зашмыгал носом, а потом сказал:
– Я твой папа. Только… в твоём возрасте.