– Кхэ-х! – Альтбух смотрит на меня несколько диковато. Переваривает. Надо признать, он умеет слушать и редко выдает необдуманные ответы. – Ну, ты и завернул! Все в нас. Конечно. Но от твоей идеи один шаг до гермафродитизма.
– Что ж такого страшного в этой идее, тем более, что и Сократ и Леонардо Да Винчи были ее апологетами. Доказали же, что Мона Лиза – это автопортрет.
– Мы уходим от темы. Я хотел тебе ответить, что женщина может излучать эротизм, сама того не зная, но вижу, что это противоречит другой моей мысли.
– Какой?
– Ты что, забыл?! – Альтбух коротко выдыхает. – Что женщина больше заинтересована в мужчине, чем он в ней; что ей больше нравится и хочется секса, чем ему, и что вообще в сексе именно мужчина дает, а женщина только получает, но так хитро задумано природой, что в сознании все наоборот. Мужчина почему-то считает источником не себя, дающее начало, а женщину, и что на этой ошибке весь мир паразитирует уже не одну тысячу лет. Так, приехали. Пошли пить кофе! – он выходит из машины, и мы идем в «Идеальную чашку». По дороге Альтбух протягивает мне скидочную карточку кофейни:
– На, не трать лишние деньги. Лучше, девчонкам на чай оставишь, – говорит он назидательно, но я и без этого понимаю, кто будет сегодня платить. – Карточку вернешь потом, – указует Альтбух и прибавляет шагу.
В «Идеальной чашке» девчонки-бариста принимаются кокетничать с Альтбухом. Я уже давно заметил, что его манера вести себя по отношению к ним приветливо, но в тоже время повелительно, каким-то образом заставляет их с ним заигрывать и заискивать. Сам он очень неплохо осознает, что делает, и как-то признался мне, что его возраст стал играть ему на руку. Не видя в нем сексуальной угрозы и расслабляясь, его подпускают ближе. Он же, пользуясь авторитетом и внезапностью, не упустит случая запустить карася.
– Смотрите, как бы ваш карась кверху брюхом не поплыл, – расхохотался я тогда, узнав его тактический план. – Если не удастся его запустить, то я предлагаю вам им кого-нибудь отшлепать!
– Готовность к броску и способность к атаке, а главное, желание атаковать, вот, что самое важное, – снисходительно ответил он. – Посмотрим, какой ты будешь в моем возрасте.
Мы берем свои чашки и идем в залу. Один я всегда беру кофе с собой в бумажном стаканчике и пью на улице. Привычка, оставшаяся еще с советских времен, когда внутри заведений нельзя было курить и все тусовались у входа с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Дальше по Кронверкскому проспекту в доме № 61 до конца восьмидесятых существовало кафе «Лотос», а в соседнем здании еще одна кафешка без названия, которую мы ласково называли «Милашка». Где-то там тогда и располагался центр мира. Теперь курить снова запрещено, но снаружи никто не стоит. Центр мира оцифровали. Тусовка стала виртуальной. Человек смотрит в экран монитора, как в зеркало и ему кажется, что он не один. Остались только мы с Альтбухом, но ему нужно сидеть за столиком и тут его не переубедить.