Провозвестником рационализма Нового времени считается французский философ и математик Р. Декарт (1596-1650). Именно его формула «Я мыслю, значит, я существую» стала своего рода сигналом к полному восстановлению в правах аристотелевского утверждения о том, что «ум есть самое изначальное и по природе главенствующее» в человеке. Сущностное начало человека и его разум начинают отождествляться между собой. Вполне естественным на этом фоне оказывается введение шведским ученым Карлом Линнеем (1707-1778) получившего всеобщее признание научного наименования человека – Homo sapiens (человек разумный). Новый мир согласился, что оно наиболее точно отражает самое характерное, сущностное в этом творении. Уподобление понятий «человеческое» и «разумное» входит в повседневную жизнь. Они становятся почти синонимами. С возможностями умственной функции чаще всего теперь соотносится и человеческая недоразвитость, типичными становятся уничижительные эпитеты: «без-умный», «с-ума-сшедший», «ума-лишенный», «слабо-умный»…
Разум широко признается главенствующей функцией в человеке, определяющей жизненные привязанности не только своего непосредственного носителя, но и общества в целом. Вслед за свойственной разуму устремленностью ко всему внешнему, земному радикально меняется и основная ориентация общества: с внутреннего на внешнее, с духовного на материальное, с вечного на текущее (сегодняшнее), с незримого на видимое (реальное). Меняются представления о совершенстве человека, критерии оценки его жизненной успешности.
Массированное возвышение разума происходит в XVIII веке – в веке Просвещения. Чего стоит только перечень великих умов, проявивших себя почти одновременно, в одно столетие и в одном месте – во Франции: Вольтер, Монтескье, Руссо, Дидро, Кодильяк, Гольбах, Гельвеций, Ламетри. Концентрированное провозглашение этими «великими мыслителями» веры в разум и знания, в воспитание и образование, в возможность мудрого управления обществом на основе грамотно составленных законов должно было чем-то завершиться. И оно завершилось Великой Французской революцией. Философская и политическая мысль во Франции XVIII века приобретает такой размах и такую силу, что оказывается способной реально влиять на настроение и поведение людей.
Подготовленное мыслителями века Просвещения французское общество с восторгом встречает идеи революции: жизнь людей должна быть в корне преобразована, нужно и можно построить такой мир, в котором человек ощутит себя свободным и, руководствуясь принципами разумности, сам будет определять свою судьбу. Массами овладевает убеждение, что