Если начинающему читателю не захочется вникать в его «шотландские» романы из-за непонятного диалекта, пусть он для знакомства с сэром Вальтером изберет «Квентина Дорварда» или «Айвенго» и тогда этому читателю станет понятно, кто виноват, утверждая, что романы Скотта скучны, – сам писатель или его критики. Скучны? Да я жажду перечитать роман «Редгонтлет» и, конечно, «Антиквария» и «Ламмермурскую невесту». Да, есть романы более значительные, но они другого типа и я не знаю ничего читабельнее, чем произведения, мною упомянутые.
Припоминаю время, когда Тургенев был у англичан, мужчин и женщин, читающих иностранную литературу, самым любимым из всех русских писателей. Нам казалось, что сочувствие и сердечность более свойственны его произведениям, чем шедеврам Толстого и Достоевского, хотя, надо сказать, из произведений последнего английским читателям были тогда известны лишь «Преступление и наказание» и «Бедные люди».
Особенной любовью Тургенев пользовался среди литераторов во Франции. Флобер был привязан к нему по-братски, а Мопассан отзывался о Тургеневе, писателе и человеке, не иначе как с восторгом и считал, что он более велик, чем Флобер. Ренан – об этом напоминал Джордж Мур в своих «Признаниях» – считал тургеневские романы и повести высочайшим, со времен античности, свершением литературы, да и сам Мур полагал, что в мире существовали лишь два великих повествователя, Бальзак и Тургенев: только они, по его мнению, были способны создавать бессмертные произведения.
Впервые я прочел Тургенева в самом конце XIX века. Рыцарь литературы, наш профессор С.-Дж. Макмуллен, целый час вещал с кафедры о том, какое это великое свершение – роман «Отцы и дети», и его энтузиазм был убедителен.
Да, роман «Отцы и дети» заслуживает всяческих похвал, которые ему расточал наш профессор, и чем больше я читал Тургенева, тем сильнее подпадал под его обаяние. В то время я вряд ли простил бы Толстому его пренебрежительное отношение к этому роману.
Толстой как-то гостил у Тургенева, и тот, естественно, пожелал узнать мнение коллеги о своем только что созданном произведении, почему оставил Толстого в гостиной наедине с «Отцами и детьми». «Чтобы читать было удобно, – рассказывает исследователь Эйлмер Мод, – Толстой прилег на большой диван и начал чтение, но роман показался ему столь «сделанным» и малоинтересным, что он заснул и проснулся от странного ощущения и снова увидел спину удаляющегося автора…»