– Властелин, – произнес он. Некоторое время назад Люсьена порадовало бы, что бог осведомлен о нем. Теперь уже нет.
Месяц назад титаны призвали к себе Аэрона, одержимого демоном Ярости, и приказали убить четырех смертных женщин. Без объяснения причин. Аэрон отказался и с тех пор сделался невольным гостем подземной темницы Владык, став угрозой для себя самого и для мира. Каждую минуту каждого дня его снедала жажда крови.
Люсьену было ненавистно видеть, как его друг деградировал до такого животного состояния. Хуже того, его мучило осознание собственной беспомощности, ведь, несмотря на всю свою силу, он ничего не может поделать. И все по вине существа, матери-ализовывающегося сейчас перед ним.
– Чем я заслужил такую… честь? – поинтересовался Люсьен.
Текучий как вода, Кронос вступил в лучи янтарного света луны. Густая копна его волос была серебристого оттенка, и борода тоже. Его высокое, стройное тело окутывал длинный льняной гиматион[4], выделанный так искусно, что казался шелковым. Глаза его походили на темные непроницаемые озера.
В левой руке Кронос держал Косу Смерти – оружие, которым Люсьен был бы не прочь завладеть и обратить против самого жестокого бога, поскольку оно могло мигом снести голову бессмертному. Коса должна была принадлежать ему, Люсьену, как воплощению Смерти, но она пропала, когда Кроноса заключили в тюрьму. Люсьен гадал, как Кроносу удалось ее разыскать и мог ли он с той же легкостью найти ларец Пандоры.
– Не нравится мне твой тон, – обманчиво спокойным голосом произнес Кронос.
Этот тембр был хорошо известен Люсьену, поскольку он сам его использовал, стараясь держать эмоции под контролем.
– Приношу извинения. – Ублюдок. Ничто, помимо оружия, не говорило о том, что Кронос достаточно силен, чтобы вырваться из Тартара и сбросить с трона бывшего Верховного бога, Зевса. А он сумел. Жестоко и коварно, доказав всем сомневающимся, что с ним лучше не враждовать.
– Ты повстречал дикую и неуловимую Анью. – Тихий, как шепот, голос бога плыл в ночи, все же подобный могучему копью, способному поразить целую армию.
Страх Люсьена усилился в сотни раз.
– Да, я ее встретил.
– Ты целовал ее.
Руки Люсьена сжались в кулаки – от пьянящих воспоминаний и от ярости, что это ненавистное создание подсмотрело миг его страсти. «Успокойся», – мысленно приказал он себе.