– Интересно, а не выбрала ли она тебя своей следующей жертвой? – как бы между прочим обронил Рейес.
Может, и так, хотя сегодня у нее была возможность, и она ею не воспользовалась. А он, без сомнения, этого заслуживает. Впервые сойдя на землю, они с друзьями принесли лишь мрак и разрушения, боль и страдания. Будучи не в силах контролировать своих демонов, они убивали всех без разбору, разрушая дома и семьи, неся голод и чуму.
Когда Люсьен научился подавлять зловещую часть своей сущности, было слишком поздно – на борьбу с ними поднялись охотники. В то время он их не винил, считая их гнев справедливым. Потом охотники убили Бадена, хранителя Неверия и товарища Люсьена по несчастью. Утрата ошеломила его, потрясла до основания.
С тех пор Люсьена перестали интересовать движущие охотниками мотивы, и он помог казнить каждого десятого, кто был виновен. Впоследствии, правда, ему захотелось мира с ними. В отличие от некоторых других воинов, жаждавших уничтожения всех охотников.
Поэтому Люсьен и еще пять воинов перебрались в Будапешт, где мирно просуществовали сотни лет. Несколько недель назад в город прибыли остальные шесть Владык, преследуя охотников, вознамерившихся раз и навсегда уничтожить Люсьена и его друзей. Кровавая вражда возобновилась, и на этот раз возможности сбежать не будет. Часть Люсьена и не желала сбегать. Не будет им покоя, пока не истребят всех охотников.
– Что еще ты узнал про Анью? – спросил он у Рейеса.
Воин пожал плечами:
– Как я уже упоминал на улице, она единственная дочь Дисномии.
– Дисномии? – Люсьен потер челюсть двумя пальцами. – Не припоминаю ее.
– Это богиня Беззакония – самая презренная из бессмертных Олимпа. Она переспала со всеми мужчинами, холостыми и женатыми без разбору. Никто даже не знает, кто отец Аньи.
– И подозрений никаких?
– Тут и говорить не о чем – у матери было по несколько любовников на дню!
Мысль о том, что Анья, как истинная дочь своей матери, тоже спит со всеми подряд, разозлила Люсьена. Он не хотел желать ее, но все же желал – причем отчаянно. Правда, он пытался сопротивляться. До тех пор, пока не выяснил, что она бессмертная. «Она не может умереть, – подумал он тогда. – В отличие от смертных женщин ее не отнимут у меня, если я позволю себе увлечься ею. Мне не придется забирать ее душу».