Но, я отвлекся. Вернемся в тот знаменательный день. Мы много говорили, и пока шли по улице, и пока я готовил, и даже за едой. Разговор давался удивительно легко, как будто и не было никаких странных событий утром и никакие письма из прошлого от будущего меня не перевернули наши жизни с ног на голову. Помимо краткой характеристики предыдущей жизни я немного проникся текущим положением дел. Как она живет, чем дышит. Анка увлекается рисованием, музыкальные наши вкусы не совпадают, но имеют немало точек пересечения, что чертовски приятно. На личном фронте у нее тишь да гладь. Раны от большой безответной любви практически зажили, насколько вообще могут зажить раны от первой любви, а новая на горизонте пока не появилась. Я внимательно слушал, а в глубине души радовался, что мне не надо знакомиться с ее избранником, по крайней мере пока. А еще мою голову посещали странные картинки того, как я буду спускать недостойных кандидатов с лестницы. Не почему, а так просто, для профилактики. По случаю я нашел в шкафу заначку со вкусным чаем, заварил его, и после того, как разлил по кружкам, принял самый серьезный вид.
– Дочь моя! – начал я так пафосно, что сам себя удивил, – тебе сегодня исполняется…
– Двадцать два, – пришла она мне на помощь.
– Двадцать два года. И я рад, что этот благостный день ты встречаешь в моем странном обществе. Еще сегодня утром мы и не подозревали о существовании друг друга, а вечером уже совместно ужинаем. Кстати, я надеюсь, что ужин тебе понравился.
– Да, очень вкусно, – она улыбнулась, и я невольно тоже расплылся.
– Так давай же поднимем эти кружки с чаем за то, чтобы странные дни в твоей жизни оканчивались не менее приятно, чем для меня сегодняшний, – мы картинно чокнулись.
– Спасибо.
– Кстати! – меня поразила очередная запоздалая мысль, – я же не знаю что тебе подарить!
– Да ничего не надо, сам этот день уже подарок.
– Ну, нет. Так не пойдет. Двадцать два года, как, впрочем, и любое другое количество лет, бывает в жизни только один раз. Я настаиваю на подарке.
Говорят, язык до Киева доведет. Мой мог бы меня завести и в другую галактику. Останавливаться вовремя вообще не мой конек. Сначала выдать, а потом сообразить, что я только что произнес, в этом весь я. Почему мной тогда так овладела жажда устроить Ане настоящий теплый семейный праздник, я так и не понял. И потом, каждый раз после ее визита или разговора с ней я удивлялся тому, что говорил и делал. Не раздумывая, просто совершал что-то, ни секунды не сомневаясь, что можно было поступить как-то иначе. Логика, критическое мышление, скептицизм, все это просыпалось после. Пока я был с ней, я был и собой и не собой одновременно. Какой-то уверенной и решительной копией себя. Человеком дела. Причем, дела для нее. Я точно знал, что сделаю для нее все. И что порву на британский флаг любого, кто захочет ее обидеть.