Я не знал, где она жила. Точнее, знал станцию метро. Марьино. Но где там? Дом, квартира… Был еще один чувак в Выхино, где я как-то был, и он точно мог мне хоть как-то помочь с адресом, но зачем переться в такую даль, когда есть Ксюша?
Ксения работала в ИЖЛТ в библиотеке. Познакомились случайно. Я обратил внимание, что у «Художественного» стоит девушка в вязанном кардигане и зябнет. Я предложил ей куртку, и она, конечно, отказалась (навязчивый незнакомец, чего-то хочет, ну его). Тогда я предложил ей зайти в «Кофеин», но она снова отказалась, ссылаясь на то, что кого-то ждет (в кафе с этой липучкой – побежала). Я смирился с тем, что тот, кого она ждет, сможет дать ей все, что у меня не вышло – тепло, кофе, еще что-то, но этот теплоход все не приходил. Я продолжал стоять, у меня было время, но весенняя погода была не ахти (мокрый снег, лужи, ветер, пронизывающий до косточек) и дрожь передалась в ноги, и движения стали чаще, и я снова не выдержал и подошел. Она согласилась на кофе, хоть и заказала себе горячий шоколад. Я взял какао и целую гору мини-круасанов, как помню. Не помню, сколько прошло времени, чашки пустели, горы таяли, человек передо мной обрастал все новыми подробностями – закончила институт, работала журналистом, получила литературную премию, на эти деньги пожила в Европе и привезла оттуда мужа, от которого родила чадо с редким даром видеть будущее, и наконец осела в родных стенах, где когда-то слушала лекции парня, по которому сохла Настя Ф.
Перешел на Никитский бульвар, дошел до быстрого перехода, перебежал к «Жан-Жаку», обошел вечную стройку, выбрал направление на дом с граффити парня, в корне имеющего то ли «маяк», то ли «чрезмерное я», и через минуты две уже открывал дверь для низкорослых.
В последний раз я приходил сюда на выставку Флаг. Она совершила поездку по подмосковным храмам, сфотографировала церковь с погнутым крестовьем, идущих в храм, летающих ворон над луковками. Декан не был против этой социальной вывески. Тема бога, все дела. Целый год висели эти фотографии, я дважды был здесь, отметив для себя поток идущих в Софринский храм – черно-белые, размазанные (мыльница!), словно покрытые грязью, как животные, как часть дороги, тем не менее люди. Социальное заменили детские рисунки на семейную тему. Среди них выделялся «Мой друг» – мальчик с зелеными волосами и широченной улыбкой.