Вернулись снова к костру. Молчим, потому что говорить не о чем. Кто-то уже начал плакать, маму звать. Кто-то предложил отправиться искать наших руководителей, да где их искать… Где тот дом отдыха, куда они ушли узнать, как там дела? Какие дела?
Времени было уже часа три ночи. Минута шла за минутой. Кто-то снова видел фигуру в белом. Кому-то привиделось, что нечто летало по воздуху. От всех этих рассказов стало ещё хуже.
Однако усталость нас одолела. Стали расходиться по палаткам, группами по нескольку человек.
У костра оставалось человек восемь, и я тоже.
Помаленьку стало светать, было уже часов пять. В деревне за рекой пропели первые петухи. Кто-то из ребят сказал, что если петухи пропели, то вся нечистая сила уходит.
Только мы стали успокаиваться, как снова увидели это белое! Я его первым увидел. И тут же закричал.
Оно замерло, но всё равно было заметно, что шевелится.
На мой крик подбежали несколько ребят, каждый захватил кто топор, кто палку, кто ещё что. И, не сговариваясь, развернулись цепью, как в кино про войну, и побежали. Сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей – и прямо на это привидение.
Тогда оно стало от нас уходить в сторону кустов. Но мы уже были рядом! Это было что-то такое бесформенное, большое…
Кто-то замахнулся палкой, чтобы вдарить по нему хорошенько. И тут раздался идиотский смех. Вся эта белая штука начала расползаться, свалилась на землю, и над ней остались стоять двое наших ребят.
Оказывается, это они заранее, ещё до похода, сговорились подшутить. Пошили себе мешок из старых простыней. И с вечера нас заводили разговорами о том, что есть такие привидения, колдуны, ведьмы… А потом сами же незаметно отходили, наряжались в это белое, появлялись пред нами. И быстро уходили за куст, снимали с себя белое и смешивались с другими ребятами, которые выбегали искать это привидение.
Вот так все эти странные проявления вокруг нашего лагеря стали понятны.
Но я всё никак не мог понять: а что они делали в роднике? И я стал допытываться. Ребята были удивлены. Сказали, что про родник ничего не знают и так далеко от лагеря они не отходили, а единственное, что делали, – пытались полем пройти, показать себя подальше от лагеря.
До самого рассвета я переживал: кто же там сидел в роднике и не отпускал ведро?
Было часов восемь или девять, когда все проснулись. Все зевали, потому что никто толком этой ночью и не спал.