Олежка на Лидию не пожаловался. Он рассказал про Таську.
И вот её мама, её вежливая мама – музыкальный критик – кричит уже битый час, а папа отирает платком то запотевшие очки, то лысину, пытаясь сказать что-то внятное. Из всего этого ора, из всей груды слов, высыпанных на Таськину голову, засело только одно: «безнравственно» – и дальше пощечина.
А потом, засыпая, из своей комнаты Таська слышала продолжающийся ночной разговор родителей о том, что из неё вырастет, что это начало пути падших женщин, что эта бабка им всю кровь выпьет, что на весь город слава.
Но время не только добавляет горести, а иногда и лечит их. Вот и в саду наступил выпускной, все пели и танцевали. И сделали это, надо признаться, отлично. И таськин папа снял на карточку Таську в обнимку с Олей в белых платьях, похожих на балетные пачки. И они на этой фотографии словно две балерины после премьеры – худые и весёлые.
3
Школа. Таська, Оля и Олежка оказались в одном классе. Логика жизни или злая ирония?
Отчего-то в начальной школе все ужасные ябеды. Почему-то принято всё рассказывать учительнице, и называется это гадким словом «поделиться» или «проинформировать».
– Зачем?
– Чтобы Антонина Петровна была в курсе.
– А зачем?
– Что зачем?
– Зачем, чтобы она была в курсе?
– Как, разве ты не понимаешь, она ведь наша учительница. Она за нас в ответе. Она всё должна знать.
– Неужели даже то, что носит Радченко в кармане?
– Конечно. А как иначе. У нас в классе не должно быть тайн. Мы все честны, что нам скрывать?
Стало ясно, что Олежкины жалобы растворились в общей массе бесконечных «докладов» Антонине Петровне. А та, в большей части пропускала их мимо ушей, поскольку, как человек опытный, знала, что всё это скорее норма, чем патология.
Коричневая девчачья форма с чёрным фартуком, серые мешковатые костюмчики мальчиков, октябрятские звёздочки, пионерский галстук, классный уголок с динамикой достижений – одним словом, начальная школа.
Олежка плакал, когда получал четверки, стал ужасно обидчивым (или, просто, это раньше было не так заметно?), нервным; от ужаса перед опросом или четверкой начинал заикаться и почти трястись, но вне уроков оставался холеным, чистеньким барчуком, которого не портила даже мышачья серая форма.
Таська и Оля обзавелись новыми подругами. Ходили друг к другу в гости, пока родители были на работе, играли у Оли в парадном в жмурки между первым и вторым этажами: пролезали сквозь прутья перил, прыгали через ступеньки, вжимались в стены, залезали на подоконник на площадке между лестничными пролетами, ползали на четвереньках – всё, чтобы вода не поймал! – беспощадно отрывали на фартуках карманы и крылья, набивали шишки и синяки, хохотали от восторга, выдавая себя.