–Нет. А что такое?
Она прошла на кухню, жадно испила кваса из стеклянного кувшина, вернулась в зал.
–Подошёл к дедам, и сказал, чтобы дали ему сто рублей; иначе, говорит, возьмёт дома ножовку по металлу, в подъездах перепилит трубы газовые, и взорвёт дом!
–Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! И что, дали ему денег? Он не успокоится, пока не выпьет положенного!
–Не знаю. Я, как услышала это от бабок, что у подъезда сидят, у меня сердце сжалось! Гена, он – реальный дурак! Он сделает! У него справка из психушки – угробит всех, и ему никто ничего не скажет!
–А ты что предлагаешь, денег ему дать на пьянство? – Геннадий покачал головой…
******
«… Кузнец, огромный бородатый гигант, с лоснящимся от пота литым загорелым телом, глядя исподлобья, крепко держал за локоть молодую бабу с серпом в руке.
–Ты чего, Парфён? А ну, пусти!
Кругом были пустые поля. Вечерело. Парфён следил за Авдотьей и, когда она приотстала от молодух, бредущих с поля, вышел из-за кустов шиповника, и рывком дёрнул её к себе. Не давая опомниться женщине, кузнец вырвал из её усталых рук серп, выкинул далеко вперёд, затем большой ладонью зажал ей рот, и стал гнуть бабу к земле. В глазах молодухи вспыхнул ужас. Она исхитрилась впиться зубами в руку кузнеца.
Кузнец отдёрнул укушенную ладонь.
–Ты что! Парфён! Я же мужняя! Пусти! – взмолилась женщина.
Парфён хлёстко врезал ей по лицу, и толкнул в пшеницу.
–А-а-а!!! – заголосила она, потом зашептала истерично. – Не трожь! Мужу скажу! Не трожь меня, Парфён!
–Убью мужа твово, если скажешь.
Кузнец задрал подол юбок Авдотьи, обнажив тугой живот и ноги, возбудился. Спустив свои порты, он полез на молодуху. Женщина онемела от потрясения – у кузнеца естество было неимоверное.
–Парфён, Христом богом… Не сдюжу такого…
–Ни одной бабе не повредил – входит, как по маслу. Ты попробуй его, сама ходить ко мне начнёшь.
–Накачаешь меня, ирод!
–Как бог даст.
Кузнец приступил к грубым ласкам. Авдотья уже не противилась…
–Шарман… Ля рюс мюжик. Ха-ха-ха.
Кузнец испуганно вздёрнулся.
Над ним и Авдотьей стояли три барыни. Одну он знал – баронесса Зинельсс, двух других видел впервые. Но они были ослепительно красивы. Он страшно перепугался, вскочил на ноги. Его орудие туго качалось.
–О-ля-ля! – воскликнула одна из барынь. – Колосаль!
Другая, хитро улыбаясь, сказала, шепелявя с польским акцентом: