Отсутствие нужной суммы денег на лечение мучительно переживается мной. Из активов есть только недвижимость, на нас висит ипотека, накоплений нет. Я обреченно заглядываю в шкатулку с немногочисленными золотыми побрякушками. Очевидно, что за них можно получить смешные деньги, несопоставимые со стоимостью лечения. В голову от безысходности приходит шальная мысль – документальный фильм обо мне про операцию удаления груди в прямом эфире и прочее. Может, за это я выручу хоть какие-то суммы? Моё заторможенное состояние и мысль об возможных ошибках хирурга, оперирующего на камеру, препятствует реализации и этой жалкой идеи.
Есть ещё новая, ни разу не одетая норковая шуба из Греции… В чехле, с несрезанной этикеткой. Блэкглама, мягкое золото. Она ликвидна, стоит дорого. Я предлагаю продать её. Она не нужна мне теперь!! Но совершенно равнодушный к женским нарядам Андрюша неожиданно резко возражает мне. С потемневшим лицом он говорит: «Шубу трогать не будем. Выздоровеешь и будешь в ней ходить». Эта представляется мне чем-то несбыточным, но я знаю, что есть вопросы, в которых Андрюша непреклонен. Больше мне по части нахождения денег придумать нечего.
Я подумываю, не обратиться ли мне за помощью на работу или в местные телеканалы? Но представление, как это будет реализовываться, останавливает меня. Допустим, я обнародую на работе свою беду. Что это даст помимо пересудов? Кто-то, агитируя помочь мне, пройдет по отделам. Большинство, чтоб как все, проявить человечность, сдаст по сто рублей. Меньшинство, может быть, по пятьсот. Итого соберется десять тысяч рублей. Да даже двадцать тысяч. Плюс позор огласки.
Или телеканалы. Бегущая строка? Помогите такой-то, расчетный счет, частокол мелькнувших цифр. У меня и счета-то нет. Или приезд телекомпании домой. Полгорода за ужином сидит и, поглощая еду, равнодушно смотрит эти привычные сюжеты. Сколько таких сюжетов видела я сама! Камера возит по квартире: а вот ребенок этой нуждающейся в дорогостоящем лечении, помогите, расчетный счет. Нет. Я не могу. Даже сейчас я не могу так раскрыться перед посторонними. Даже перед лицом смерти.
К счастью, у меня крепкий сон. Хоть какое-то спасение от взорванного новостью мозга. Только первую ночь после сообщения диагноза я не могу уснуть: голова разрывается от мыслей, «кипит мозг» – вот когда смысл этого выражения в полной мере становится ясен мне. Все прочие дни ложусь рано и проваливаюсь в сон, как в омут.