– Навестим полковника!
– согласился я.
Соколову охрана знала
в лицо, документов у нас не спросили, мы поднялись по широкой
лестнице на второй этаж. Дом оказался переполнен людьми, все вокруг
бегали, суетились, раздавались громогласные указания, откуда-то
тянуло крепким табаком и запахами еды.
Мы прошли дальше по
коридору, почти до самого его конца, когда, наконец, Катя без стука
толкнула одну из дверей и жестом пригласила меня войти.
Я собрался с мыслями и
шагнул вперед.
– Лейтенант Максимов,
– представила меня Катя. – Встречен и доставлен по вашему
приказанию!
Кабинет оказался со
стандартной меблировкой: широкий стол, несколько стульев, стеллажи
с документами, два шкафа, карта местности во всю стену.
Но вот хозяин
кабинета, поднявшийся нам навстречу, впечатлял! Крупный – не ниже
двух метров, – абсолютно лысый, со шрамом через все лицо, он шагнул
ко мне и протянул для рукопожатия широченную ладонь, на которой
отсутствовало два пальца.
– Наконец-то! – и
голос его был под стать внешности – глубокий, слегка хрипловатый. –
Заждались тебя, лейтенант.
– Да я,
собственно…
– Знаю, все знаю, что
эшелон два раза бомбили, слышал. Рад, что ты жив остался и
добраться сумел в кратчайшие сроки. Молодец! Сейчас не
зацепило?
– Нет, все хорошо.
Товарищ полковник… – начал я, но Ставрига прервал меня на
полуслове.
– Давай без чинов. Я –
Кирилл Михайлович.
– Эрик Евгеньевич, –
ответил я и только потом спохватился – это ли имя стояло в моих
новых документах?
– Знаю. Эрик – хорошее
имя, боевое, – похвалил Ставрига. – И повезло тебе, что не против
немцев воюем, а то знаешь сам наших особистов…
Я лишь кивнул, решив
промолчать, дабы чего-нибудь не ляпнуть по незнанию.
– Младший лейтенант
Соколова!
Катя вытянулась по
стойке смирно.
– Сейчас у нас с
товарищем лейтенантом будет особый разговор, а после проводите его
в комнату, обеспечьте ужином и выполните любые пожелания нашего
гостя, если таковые появятся. Вопросы?
В этот момент Ставрига
немного напомнил мне нашего Шельгина. А фраза о «любых пожеланиях»,
которую я воспринял очень двусмысленно, тут, очевидно, была понята
совершенно правильно и никакой неловкости не вызвала.