В общем, теперь все изменится и новый Амос (это я) не будет
совать свой нос в дела матери, которая во мне души не чает. Она
более чем заслужила счастья, терпя этого эгоистичного и зловредного
засранца, которому красивая внешность перепала от матери.
Только немного квадратный мужественный подбородок он унаследовал
от отца. Точнее, уже я. Черт, когда я перестану двоиться у себя в
голове?
В общем, мать дала мне все, что только могла дать. Хорошее,
полное любви и заботы детство, прекрасное образование (Все, что
могли дать частные репетиторы и школы до одиннадцати лет. Еще были
всякие секции, вроде бокса и тхэквондо.), безбедное существование и
прекрасную внешность. Будущее маленького Амоса обещало быть
безоблачным и прекрасным, если бы не письмо из Хогвартса. Тогда-то
все и изменилось.
Мир магии и волшебства, мир возможностей вознестись и встать
выше других людей и волшебников, мир… который крайне жесток к
новичкам, впервые вступившим на путь магического искусства.
Для немного избалованного жизнью Амоса стало болезненным ударом
осознание своего ничтожного положения в этом новом мире. Еще хуже
было только сиротам из муниципальных приютов, впервые попавшим в
этот дивный новый мир вообще без ничего. Но не то чтобы очень. Для
всех маглорожденных жизнь была чередой серьезных испытаний.
Будь то банковская система, что ограничивала транзакции по
переводу фунтов в галеоны, или законодательство и право, которые
будто замерли в веке эдак шестнадцатом и вообще, казалось бы,
исключали само понятие «права маглорожленных волшебников».
Скорее, туда входил длинный список их обязанностей и наказаний
за нарушения многочисленных мутных и двусмысленных законов,
договоров и контрактов. Амос прочитал на эту тему более тридцати
книг, поборов свою скуку и нежелание, и так и не смог толком
разобраться, что там вообще происходит в этом чертовом
Визенгамоте.
Казалось бы, вся судебная система состояла из нагромождения
какой-то бесполезной ерунды, никак не связанной друг с другом.
Единственное, что там было черным по белому прописано, это
привилегии и права чистокровных волшебников, которым он точно никак
не являлся.
А Амос проверял. Лелеял надежду на что-то, но — нет. Он был
первым волшебником в своем роде. Ни бастард, ни дальний родственник
угасшей древней родословной, просто… никто. И это его пугало и
злило.