—Хорошо, Даня. Ты и я—
Я улыбаюсь и поправляю:
—Ты же знаешь, есть еще Оля и Маша. Я по другому не могу,
не получится—
—Да — Отвечает Лена, на секунду замолкает, а потом
все-таки добавляет — Я знаю, я понимаю, я привыкну—
Потом вдруг улыбается, глаза светятся каким то не вероятным, то
ли карим, то ли серым светом и радостно говорит:
—Но сегодня только Ты и Я—
Я киваю и соглашаюсь:
—Только Ты и Я—
Она неожиданно почти прыгает мне на шею и шепчет:
—Хочу кататься—
Желание любимой женщины закон и я одним махом сажаю ее на
своюHondaи по газам.
И мы летим по улицам летнего Баку, разрезая собой изнуряющий
зной, к которому мы, впрочем, давно привыкли. Мы летим под рокот
мотора, грохот акустики и счастливое визжание Ленки. Скорость,
музыка, ритм, морской воздух. Все вместе дает совершенно
невероятный эффект. Куда там всяким Виагра и прочим возбудителям.
Уже через пятнадцать минут гонки, я каким чудом слышу громкий шепот
в ухо:
—Поехали к тебе, или я за себя не отвечаю—
—Поехали — Соглашаюсь я и про себя думаю — А
я отвечаю? Не, я отвечаю, но это как сказать—
И закладываю резкий вираж, меняя курс на лежащий к дому. И
мчимся, под одобрительными взглядами прохожих. А, что? По моему уже
все в Баку знают, кто по городу рассекает на таком необычно
мотоцикле.
И домчались. Мотоцикл на стоянку и сами чуть не бегом ко мне.
Хорошо все-таки, когда есть своя жилплощадь, в который хозяин
только ты.
Лифт, дверь, защелкнулась. Нас отрезало от мира и мы теперь
вдвоем. Больше нет ни кого, во всем мире. Сейчас есть только Я и
Она. И обнимаю ЕЕ, целую и жадные руки уже торопливо стаскивают все
лишнее, лето. Лишнего не много. А она все с той же счастливой
улыбкой снимает с меня все, до чего дотянулась.
Потом неожиданно замирает у меня в объятиях и начинает смеяться
так радостно. Что у меня и мысли не возникает обидеться, я понимаю,
что вспомнила, совершенно не обидное.
Целую ее и спрашиваю:
—Что-то вспомнила, любимая?—
—Да — Отвечает она и продолжает сквозь смех — Помнишь, как
в первый раз, когда ты скомандовал — Раздевайся и умчался на кухню?
Потом вернулся с тазиком черешни, а я стою в одном белье и не
понимаю, что дальше делать, ты потом еще меня кормил, той же
черешней. Помнишь? —
Она замолкает, но не успеваю я ответить, как снова
произносит:
—Трудно было удержаться и не наброситься на меня
сразу?—