И до свидания Симферополь, и привет тебе Киев и Маша, привет, я
еду, жди, я скоро, очень скоро.
________________________________________________________________________________
Поезд втягивается на перрон, в окошке мелькают столбы. Приехал
еще несколько минут и я увижу свою любовь. Да Машенька обещала
встречать. Не важно, если не сумеет, я пойму, не обижусь и найду ее
сам. Но если встретит, это приятно.
И вот все, приехал, выхожу из вагона и первое, что вижу —
родную, милую, дорогую, любимую маленькую хрупкую рыжую девчушку,
стоящую на вокзале. Мою Машку, богиню, нимфу, самую красивую в
Киеве девушку.
—Привет, Машка, я соскучился—
—Привет, Даня, я тоже—
11.08.86
Понедельник
Киев
И вот все, приехал, выхожу из вагона и первое, что вижу —
родную, милую, дорогую, любимую маленькую хрупкую рыжую девчушку,
стоящую на вокзале. Мою Машку, богиню, нимфу, самую красивую в
Киеве девушку.
—Привет, Машка, я соскучился—
—Привет, Даня, я тоже—
И мы стоим опять, друг напротив друга и не решаемся обняться.
Как вчерашние школьники. Впрочем, почему как. Я то школьник еще, а
вот она нет, она ведь старше меня оказывается, пусть и на один год
и три месяца всего. Ну да не важно на самом деле. Уж в этом
возрасте точно не важно.
—Что делать будем, любимая? — Спрашиваю я, наконец обняв и
расцеловав свою рыжую богиню.
—Давай погуляем сначала, любимый, хорошо? С какой-то не понятной
опаской спрашивает она
—Конечно — Отвечаю я и добавляю, косясь на не маленькую сумку —
Только сумку надо куда-нибудь забросить, а то не удобно с ней
мотаться—
—Давай в квартиру забросим, и пойдем гулять, погода классная —
Отвечает она и снова какая-то опаска проскальзывает в голосе.
Я обнимаю ее, прижимаю к себе, целую и тихонько спрашиваю на
ухо:
—Что случилось, что такое, ты какая - то испуганная, обидел
кто?—
Она неожиданно начинает плакать, а я свирепеть при мысли о том,
что кто-то посмел обидеть мою богиню. И чувствую как внутри
поднимается давно забытая, но как оказалось, ни куда не исчезнувшая
багровая ярость.
—Давай дома поговорим, Даня. Хорошо? — Беспомощно просит
она.
И киваю головой и мы идем, домой. А в голове набатом бьется одна
мысль:
—Надо разобраться что и к чему. И если что, тому кто обидел не
жить, есть методы, я их знаю и я их помню—
И идем, а воздухе повисло напряженная тишина. Молчим, чтобы не
испортить все, что есть, что удалось уже построить, и что так легко
сломать, не осторожным словом, неправильным действием или
неадекватной реакцией. Уж я то знаю, проходил все это, пусть и не в
этом мире, но все помню.