И мы переходим через проулок, а машины с пониманием стоят. Не
надо давить счастливых, у них все еще только начинается.
И идем по Арбату, обнявшись, счастливые до невозможности простым
нахождением рядом. Высшая форма счастья между прочим.
А Арбат, в этот воскресный августовский вечер, цветет и пахнет.
Художники пишут картины и тут же продают, самодеятельные музыканты
играют что-то свое и не только свое. А вон, сбоку, у тротуара
примостились поэты, читают стихи. Мы притормаживаем на мгновение,
но потом идем дальше.
Арбатская улочка, как всегда, заполнена молодежью, да и не
только молодежью. Просто здесь все молоды, несмотря на возраст. И
люди просто гуляют, они просто счастливы, им просто хорошо вместе,
друг с другом и с Арбатом.
И что-то такое витает в воздухе, неуловимое, но такое узнаваемое
и родное. Чему нет определения, но каждый его знает. Хотя можно и
определить, наверное это воздух свободы и радости.
И от этих ощущений, накатывающих на нас со всех сторон, от
нежной руки, сжимающей мою на своем бедре, от прекрасного и такого
желанного тела, незаметно, но весьма ощутимо прижимающегося на
ходу, становится так хорошо, что я неожиданно останавливаюсь,
разворачиваю свою рыжую богиню к себе, обнимаю и целую, ни кого не
стесняясь.
И она отвечает, со всей страстью и немыслимой радостью, тоже ни
чего и ни кого не стесняясь. А на Арбате это ни кого и не удивляет,
тут вообще не принято удивляться и тем более стесняться.
И она вдруг внимательно смотрит на меня, потом снова улыбается
каким-то своим потаенным мыслям и говорит:
—Даня, любимый, поедем к тебе, на Первомайскую—
Да, Первомайская, это уже ко мне, я согласен и с поездкой тоже.
Но сперва есть еще одна мысль, пока не реализованная
—Поедем, только немного позже, а сейчас я хочу, чтобы тебя
нарисовали — Говорю я с улыбкой
Она удивлена немного, но сразу соглашается. Мы подходим к
художникам, выбираем наиболее солидного и просим запечатлеть для
истории мою прекрасную девчонку, ну не поворачивается у меня язык
назвать ее ни госпожой, ни дамой. Она лучше этих определений.
И художник рисует рыжую Машку, а я пока стою и жду. Все
нарисовал. Я расплатился, вручил только изготовленный портрет
Машеньке и вдруг слышу от художника:
—Молодой человек, вы берегите свою девушку. Она прям как
Солнышко, чистый Рыжий Огонек. Такие встречаются очень редко, почти
ни когда—