Он начинает смеяться и кидать на нас обоих насмешливые взгляды.
Все происходящее кажется мне абсурдом.
А вот Филиппу не до веселья, судя по недовольному выражению лица и его напряжённой стойке.
Его брови сведены к переносице, а губы поджаты в тонкую линию, глаза смотрят с прищуром.
У меня такое ощущение, что словно нас поймали с поличным за грязными делишками.
Именно так смотрит родитель, когда ребёнок нашкодил, и сейчас ему всыплют хорошенько ремня.
Так смотрел часто на меня мой отец, и я всегда знала, что ничего хорошего это не сулит.
– Неужели? Именно поэтому она вырывалась?
Я отхожу дальше, шаг за шагом, пока парень не переводит на меня взор и не делает один большой шаг в моем направлении, дергает на себя и заставляет встать рядом с собой.
Чувствую себя безвольной куклой, которой руководят, делая это не очень-то бережно.
От него исходит жар, такой палящий, что, кажется, если дотронуться до его блестящей от пота кожи, то можно обжечься.
Я все ещё помню, как она ощущается на пальцах, какие твёрдые его мышцы и какой он тяжелый, когда наваливается сверху.
Я все ещё помню, каким опасным может быть этот красивый наглец.
Чувствую, что с ним шутки плохи, каким бы хорошим он не казался всем вокруг, в нем одновременно присутствует что-то настораживающее.
Все это маска, за которой скрывается настоящее хищное чудовище, нападающее на невинных девушек.
Боже... Рита, пора прекращать читать столько книжек.
Но именно так я его и представляю, серый волк в овечьей шкуре. Потому что не может хороший парень насиловать девушек!
Несложно догадаться, чем могла закончиться та ночь, если бы ему не помешали Света и настольная лампа.
Кстати, о ней эти пару дней я ничего не слышала, она только бросила мне пару сообщений, в порядке ли я и что ее не будет некоторое время.
Причину не объяснила, хотя я и спрашивать не стала.
– Она что, твоя собственность? – тем временем спрашивает Максим. – Тем более ты же уже получил, что хотел, ведь так?
Что? О чем он говорит? Филипп ничего не получал. Я бы не позволила ему. Почему они говорят эти странные вещи? Я не понимаю.
Почему парень, что стоит рядом, напрягается ещё сильней, и я прямо ощущаю его неприкрытую агрессию.
Она искрится и передаётся всем остальным, кажется, даже друг все понял, и улыбка сошла с его лица.
Я хочу отойти, но как только начинаю двигаться по направлению к побегу, то ощущаю большую ладонь на пояснице, что не позволяет мне отступить.