***
Только через двое суток полнейшей обособленности и добровольного
заключения, Дроздов всё-таки показался на божий свет. За эти два
дня он потреблял только воду, поэтому накинулся на завтрак с таким
аппетитом, что, казалось, сейчас съест и скатерть со столом.
Ланса только смущенно бегала вокруг, подавала ему все новые
блюда, пополняла чашку с ароматным чаем и подавала салфетки.
— Вы так долго были заняты, — когда тот подуспокоился и
откинулся на спинку стула, заговорила нянечка. — Что же вы
делали?
Дроздов молча полез в пиджак, доставая небольшой квадратик,
похожий на мыло, с вкраплениями крупной соли.
— Это подарок, — он улыбнулся, поправляя пиджак. — Им нужно мыть
волосы. Только это не мыло. Это шампунь.
— Шампунь? — повторила девушка, нюхая подарок. — Приятно пахнет.
Лимоном. Спасибо вам большое. И вы делали это два дня?
— Не только, — отмахнулся мужчина. — Но и это тоже. Ты не говори
так, словно это глупость какая. Попробуй помыть им волосы, мыль
только кожу головы, а сами волосы не трогай. Потом обсудим. Мне
пора.
— К-куда же вы? — держа на раскрытых ладошках твердый шампунь,
прокричала ему в след девушка. — Вы же только пришли…
Но у Дроздова дел было невпроворот. Он забежал в комнату,
подхватив перевязанные его самодельной веревкой чертежи. Он уже
хотел выходить, как вдруг вспомнил и про краски, размешанные в
самые разные цвета, разлитые по стеклянным баночкам. Скоро они
высохнут, как и вся акварель, так что ими уже можно будет
рисовать.
Когда-то он проходил добровольцем в детской больнице, где ему
одна девочка рассказала, как с мамой делала такие краски. Дроздов
никогда сам не пробовал, так что это его первый опыт, но рассказ
надежно засел в его голове.
Эта девочка потом прошла остаток курса реабилитации, смогла
вернуться домой. И лишь через восемь лет Дроздов узнал, что её мать
в пьяном угаре что-то подлила дочери в еду, то ли ошиблась, то ли
правда не могла обеспечить ребенка и своим больным воспаленным
мозгом искала выход.
Так он и запомнил на всю жизнь рецепт чертовой акварели, думая,
что девочка может вовсе и не успела ими порисовать. Так что он был
рад сделать их для Лилии.
Осторожно постучав, Дроздов вошел в комнату принцесс, что
походила на каждую другую в этом замке. Не было в ней пестрого
розового цвета, обилия кукол и мягких игрушек. Разве что простыни с
парой мелких подушек выдавали в этом месте детскую руку.