Хотя и на её плечах лежало слишком много горя и боли.
— Ты тоже умрешь? — тихо спросила Нерель, когда, просидев ночь в
кресле около кровати оставшейся сестры, Дроздов встал уходить.
— Что? — спросил он осипшим голос. — Н-нет конечно. Почему ты
так думаешь?
Малышка пожала плечами. Она лежала в постели в какой-то
неестественной для ребенка позе.
— Мама и папа умерли, Лилия умерла. Я не знаю, кто будет
следующим. Вот бы это была я, чтобы больше не оплакивать свою
семью. Ты будешь оплакивать меня как Лилию?
Дроздов просто молча сел обратно в кресло. Откуда у ребенка
девяти лет такие кошмарные рассуждения? Нет, понятное дело почему.
Это жестокий мир, ровно настолько, насколько и его предыдущий. Он
мог бы начать вести непонятный курс психотерапии для Нерель, но сил
совсем не было. Сейчас и ему самому не помешал бы
психотерапевт.
Пообещав девочке, что никто из них не умрет, Дроздов все-таки
собрался уходить. Начинались похороны, здесь, насколько он понял,
тела погребали, но совсем не на кладбищах. Их закапывали без
гробов, под их фамильными домами или выбранном месте. В знак того,
что кто-то погребен в этом месте, памятники не ставили, иначе все
бы было уже ими истыкано. Там уже родственники выбирали, посадить
ли розовый куст, дерево, а может один росток любимого цветка
усопшего.
И, замерев возле подоконника, Дроздов уже знал, что будет
прорастать на могиле его маленькой сестры.
Он осторожно, даже бережно, взял листочек в баночке, из которого
прорастали слабенькие корешки. Прижимая оную конструкцию к груди,
он медленно брел к месту похорон. Как психиатр, он считал, что
Нерель нужно побывать на этом мероприятии, проститься с сестрой,
чтобы полноценно её оплакать и отпустить. Но как брат и король… В
итоге Дроздов решил сводить Адама и Нерель туда позже, чтобы на
время похорон практически никого не было возле Лилии.
Когда он пришел, свежая земля уже была разрыта, а одетое в белое
платье тело девочки лежало в кровати, похожей на кукольную. Это
выглядело так жутко и правдоподобно, что мурашки поползли по коже
короля. Он и раньше видел мертвецов, смерть была отвратительна и
мерзка, она никого не оставляла таким как раньше.
Казалось, это не коснулось только Лилии. Её не тронули противные
веяния смерти, а если и тронули, то отразились трагичной красотой.
Её золотые волосы были красиво уложены, платье идеально приглажено,
на мертвенно бледных щеках нарисован румянец. Если бы не
остекленелые мутные глаза, то Дроздов мог бы поверить, что все это
плохая шутка.